Будет День
Шрифт:
"Обойдусь сигаретой, — решил он, — из тех, что купил вчера, с албанским табаком".
Размеренная и неторопливая — не в лучшем смысле этого слова — сельская жизнь, состояла не только из повторяющихся как дни недели навсегда затверженных действий. Хватало и маленьких загадок. Одна из таких уже почти неделю тревожила воображение Степана, да и Майкла, кстати сказать, тоже. Дважды в день — утром и вечером, в любую погоду, — между холмов вблизи поместья Бойдов появлялась всадница, верхом на чистокровной гнедой. Пуская лошадь свободным шагом — и лишь изредка переводя то в собранную рысь, то в тихий кентер — она объезжала поместье Бойд-холл по границе и скрывалась
Да-а-а… а воображение Матвеева разыгралось… не на шутку. Вглядываясь — до рези в глазах — в быстро ускользающий на фоне заходящего солнца силуэт, он домысливал всё: фигуру, рост, цвет глаз и мельчайшие детали верхового костюма таинственной и конечно же прекрасной незнакомки. В том, что это именно девушка, а не подросток или, скажем, невысокий мужчина, Степан убедился ещё в первый день, когда внезапный порыв ветра сорвал у неё с головы кепи и растрепал длинные волосы… Жаль, что не удалось разглядеть какого они цвета, не слишком темные но… — далеко, от ворот поместья до дороги ярдов триста, да и от "Замка" до ворот не меньше…
Подумывая, а не приобрести ли хороший бинокль — лучшего друга любопытного сельского джентльмена — Степан решил, за неимением оптики, два раза в день подходить к самым воротам — вроде как по делу, но в надежде разглядеть незнакомку поближе и, если удастся, представиться ей.
Такое поведение "молодого хозяина" не осталось незамеченным со стороны прислуги. Деревенские кумушки, готовившие еду и прибиравшиеся в доме, понимающе перемигивались и, как им казалось, незаметно, перешёптывались об очередной "причуде" "лондонского франта".
Матвеев уже вызвал их недоумение, в первый же день попросив приготовить хаггис и овсянку — настоящую шотландскую пищу в его понимании. И только дружный смех кухарок навёл Степана на мысль о странности своей просьбы. В результате сошлись на нейтральном жарком с гарниром из тушёных овощей, паре салатов и огромной горе разнообразной выпечки — от пресных булочек к жаркому до… а вот названия этому кондитерскому изобилию ни Гринвуд, ни тем более Матвеев, не знали. Да и чёрт с ним! Потому как вкусно было изумительно, так, что буквально трещало за ушами.
И тогда Степан, развалившись в том самом кресле, — в каминной комнате, — что со временем стало излюбленным местом для размышлений и краткого отдыха, с чашкой кофе — уж его-то он не доверял варить никому из прислуги, — притворно вздыхал:
"Пожалуй, несколько месяцев такого рациона, и о талии можно будет только вспоминать. Мучное и мясо. Жиры и углеводы. Овощи — одно название что гарнир. Его как бы не меньше, чем основного блюда. Дикари-с. Никакой утончённости".
Первое мнение, как ни странно, оказалось ошибочным. Ритм жизни, избранный Степаном, постоянные поездки на специально купленном велосипеде в Питлохри — всё вело к зверскому аппетиту и пока никак не отразилось на фигуре. Джентльмен из общества оставался таковым даже на краю местной географии.
Восстановление висковарни неожиданно застопорилось по банальной причине: ни в окружающих деревнях, ни в Питлохри не нашлось специалиста, способного заменить изношенные трубки перегонных кубов, не говоря уже о том, чтобы изготовить новый wash still. После длительных расспросов, выяснилось, что ближайший мастер решения подобных проблем, живёт в Данди.
О нём рассказал вернувшийся из деловой поездки мистер Драммонд, владелец магазина "сложной бытовой техники", где Матвеев купил за последние две
— Таких успешных, несмотря ни на что, людей, как мистер Каррик, не сыскать в округе! Его у нас многие знают, хоть он нам и не совсем земляк. Ну, родился он в Данди. Папаша его — как в отставку с флота вышел, домик прикупил в наших краях, хозяйством обзавёлся, женился. Правда, кроме Сирила, бог больше детей не дал, да и то сказать, жена его через пару лет померла от простуды. Ну, ничего… мальчишка-то вырос смышлёный. Сам смог поступить в Эдинбургский университет и окончил его аккурат в четырнадцатом году. На инженера выучился, а стал лейтенантом в пехотном полку. Через два с половиной года вернулся капитаном. Правда, на одной ноге — не повезло. На Сомме оставил… кхе-кхе. Да и я оттуда пару дырок в требухе привёз. Впрочем, речь не об этом. Отец его, старый Каррик, к тому времени уже помер, но оставил неплохое наследство — как раз на мастерскую хватило. Сирил оказался не только с головой, но и с руками — брался за ремонт всего подряд, от патефонов до тракторов. Это сейчас у него не одна мастерская: автомобильная, радио, и ещё несколько… А в двадцатом начал он с одного сарайчика на окраине. Без электричества, без отопления, без ноги… Первым делом протез себе соорудил — загляденье! Ни за что, если не знаешь, от живой ноги не отличишь. Разве что прихрамывает немного.
В конце концов, — "А почему бы, собственно, нет?" — Степан совсем уже собрался отправиться в Данди, хоть это был и не близкий путь. То есть, на автомобиле или поездом — сущая безделица. А если на "таратайке" до ближайшего вокзала, — "И где он тот вокзал?" — и только потом "по чугунке"? Но нет худа без добра. Не успел Степан выяснить насчет двуколки, как навстречу ему прямо по гравийной дороге, соединявшей в этих местах все основные центры цивилизации, легкой рысью… Нет, не амазонка, разумеется, — амазонки это так тривиально, — сама Диана-охотница во всей прелести вечной юности и неувядающей красы. И что за дело, что не на своих двоих, что без лука и не в полупрозрачной тунике, спустившейся нечаянно с левой, скажем, груди?!
Она была прекрасна, и это, конечно же, была именно она — Всадница, а все остальное дорисовало воображение Матвеева, вспыхнувшее, словно высушенная засухой степь.
— Артемида! — воскликнул пораженный "чудным видением" Степан.
— Фиона, — осаживая скакуна, удивленно произнесла девушка.
Глаза ее распахнулись, и Степана с головой накрыло волной разогретого солнечным жаром меда. Или он попал под золотой водопад?
— Разрешите представиться, — все-таки и Гринвуд, и Матвеев были одинаково хорошо — хоть и в разном стиле — воспитаны. — Майкл Гринвуд, к вашим услугам.
Растерянность, замешательство, оторопь, сердцебиение и прочие всем известные симптомы, — это как водится, но "выдрессированное" тело Гринвуда, все сделало само и притом в лучшем виде: сдержанный поклон, улыбка, открытый взгляд. И голос, что характерно, не дрогнул. И вообще…
— Фиона Таммел… А вы новый хозяин поместья Бойдов?
— Я?.. Бойдов? Ах, да. Да, разумеется. Хозяин. Поместья. Бойдов.
— Значит, это вы, сэр, подглядываете за мной во время верховых прогулок?