Будет револьвер — будем путешествовать (сборник)
Шрифт:
Рыжая подошла к бассейну, остановилась, увидев две прильнувшие друг к другу фигуры, бросилась к ним, размахивая руками, губы ее двигались, будто она что-то кричала. Но те двое не отпрянули друг от друга. Миссис Френч, та, что на экране, развернулась с искаженным лицом, увидела в траве бутылку, схватила ее и, снова повернувшись к ним, подняла руку, готовая нанести удар. В этот момент в зале раздался женский крик: «Прекратите это! Прекратите!» Пронзительный крик в молчаливой аудитории произвел впечатление мощного удара.
Сеанс тотчас прервался, в зале
— Не показывайте дальше. Пожалуйста! Я все скажу.
Медленно нарастающее напряжение оказалось выше ее сил. Значит, у меня все в порядке. Возбужденно, без пауз, миссис Френч рассказала почти слово в слово то, что уже рассказывала мне раньше. Но теперь она продолжала:
— Я ударила моего... мужа. Он побежал. Я ударила ее, Кельбу, несколько раз. Господи, я не знаю, сколько. Я не хотела убивать ее. Я была вне себя от ярости. Я бросилась к своей машине, гнала ее несколько часов. — Рыдая, она закрыла лицо руками. — Я даже не знала, что я убила ее!
Я встал.
— Минутку, миссис Френч, — сказал я медленно. — Вы ее не убили.
Анастасия быстро обернулась и взглянула на меня. То же сделали все, кто был в зале. Теперь я владел ситуацией и вел их, куда мне было нужно, включая и того, кто действительно был убийцей Кельбы. Я преследовал не Анастасию Френч, но ее порыв сделал свое дело. Этот внезапно потрясший всех крик, ее взволнованные слова и рыдания еще больше усилили напряжение, объединившее всех эмоционально, всех, кроме одного из нас.
Она сказала, заикаясь:
— Как? Я...
— Она утонула, — сказал я. — Вы ее толкнули?
— Нет... но я думала, она сама... потеряв сознание... упала в воду...
— Не совсем так, — сказал я, — она не упала в бассейн. Того, что я сам знал или был уверен, что знаю, кто убил Кельбу, было недостаточно. У меня не было настоящего реального доказательства, чтобы вынести приговор, во всяком случае, пока еще не было. И теперь мне необходимо было его получить. Начав показывать этот фильм, я сжег свои последние мосты.
— Заметьте, что пока все совершается так, как было на самом деле, — сказал я. — Так будет и дальше, до самого конца. А теперь посмотрим, как произошло убийство. И кто был убийцей.
Я сел, обливаясь потом, чувствуя, как здесь невыносимо жарко, во рту у меня пересохло от напряженного ожидания развязки. Свет снова погас, и действие на экране возобновилось с того же места, на котором было прервано. Миссис Френч замахнулась, бутылка опустилась, задев Саймону Френчу плечо. Отпрянув, он вскочил на ноги, бросился бежать и исчез из кадра. Иоланда-Кельба была видна в кадре. Было показано, как бутылка поднялась над ее головой и опустилась на нее несколько раз. Потом, на одно мгновение — искаженное ужасом лицо миссис Френч. Она выронила бутылку и побежала. Камера последовала за ней, но ненадолго.
Когда она исчезла, камера остановилась, сфокусировала на заднюю стену дома Трентов. Сначала ничего не происходило, но затем возникло какое-то движение.
Но камера снова переместилась влево, поймав обмякшее лицо Алана Гранта, его полузакрытые глаза. Он покачал головой, провел рукой по лицу и снова упал на траву. На экране заплясали причудливые фигуры и очертания, и фильм закончился. Дали свет, показавшийся после темноты ослепительным.
В зале не было слышно ни звука, кроме жужжания кондиционера. Я сказал:
— Ну, так что же, Портер?
Его лицо было безобразно, но не от гнева — от тоскливого страха. Но А.А. Портер, который прошлой ночью, у окна, принял самое большое и быстрое из всех своих решений и осуществил его, завершив действие непоправимым актом убийства, сейчас принял еще одно решение и весьма успешно. На его лице появилось почти спокойное выражение, он поднялся с кресла и повернулся ко мне. Спокойным, ровным голосом он сказал:
— Вы совершили ужасную ошибку, Скотт. И мне придется привлечь вас к суду. Надеюсь, вам это понятно. — Он пригладил жидкие пряди волос, взмокшие и слипшиеся, похожие сейчас на черный мох. — Это хуже, чем просто попытка обвинить меня в убийстве. Это самое гнусное, злобное...
— Жарко, не правда ли?
Он заморгал, уставившись на меня с таким видом, будто я лишился рассудка.
— Что?
— Я сказал — жарко, не правда ли?
Он потряс головой, его красное лицо выражало недоумение.
Я сказал:
— Взгляните наверх, Портер. Вот почему здесь так жарко — из-за этих ламп. Вы же работник кино — вы были им. Вы должны кое-что знать об инфракрасных лучах. При инфракрасном свете, имея специальную кинопленку, вы можете снимать кадры даже в темноте. Я знаю об этом не очень много, но сегодня днем один из ваших техников рассказал мне массу интересного в этом плане.
И тут-то он, наконец, испугался по-настоящему. Испугался до смерти. Страх выступил на его лице, как будто его кожу смазали каким-то зримым веществом.
— Вот именно, — сказал я. — Но только инфракрасные лучи — это невидимый глазу спектр, это тепло, не световая волна, а тепловая. Тепловую волну можно использовать для киносъемки. Вот для чего здесь гудящий кондиционер — чтобы мы не изжарились здесь заживо, а также для того, чтобы заглушить звук кинокамеры.
Он оторвал от меня взгляд, посмотрел на остальных, потом вновь повернулся ко мне.
— Теперь до вас дошло? — спросил я его. — Все время, пока вы и все смотрели этот фильм, невидимая камера снимала вас всех на пленку. — Я показал на экран. — Если пристально вглядеться, можно было заметить в нем отверстие, большую линзу. Причем, с точностью хронометра, Портер. Так что, каждый штрих, малейшее изменение в лице можно соотнести с тем моментом в сцене убийства, который вызвал это изменение.