Будет револьвер — будем путешествовать (сборник)
Шрифт:
Кадры с участием Кельбы в «Колесах фургона» были пересняты с участием Иоланды. Ее пригласили на роль и в «Следы фургона». О, я виделся с ней изредка, но совсем не так, как раньше, когда она сидела в моей приемной. Без нее здесь стало как-то не так, одиноко. Я нажал кнопку зуммера и сказал:
— Как насчет того, чтобы немного поработать, Лорен?
Лорен — блондинка, одетая во все белое, и мне пришлось перекрасить стол в приемной в черный цвет. Она не являлась, как Иоланда, и не умела писать под диктовку, как Иоланда, но она училась.
Мы немного поболтали, а потом Лорен вернулась к себе и села за свой стол.
Это были единственные перемены.
Я
И вот я сидел за своим столом и ждал будущего клиента. И думал об Иоланде.
Стриптиз убийства
«Strip For Murder» 1955
Он умер мгновенно и незаметно с открытым ртом, так как собирался рассказать остальную часть истории, и единственное, что я услышал, это как его голова стукнулась о красное дерево моего стола. Можно было не опасаться ни опухоли, ни ссадины: он был мертв еще прежде, чем наклонился вперед и стал падать из моего лучшего кресла: аккуратная дырочка почти в центре лба зияла как третий незрячий глаз.
Если говорить точно, это не было началом, по крайней мере, для меня лично. Все началось за пять минут до того, как пуля пронзила его мозг и, разворотив ему череп и кожу, вылетела из затылка.
Он пришел ко мне в пятницу около семи вечера. Я только что скормил очередную порцию сушеной дафнии рыбкам гуппи, которых я держу в большом аквариуме на книжном шкафу в моей конторе. Я люблю маленьких рыбок — и можете думать обо мне, что угодно.
Он был пожилой и высокий. Почти с меня ростом, скажем, шесть футов и один дюйм, а весом, пожалуй, превосходил фунтов на двадцать мои двести шесть. Эти лишние двадцать фунтов были за счет его брюшка, которое он начал уже отращивать. Его словно размытые голубые глаза смотрели сквозь очки в стальной оправе. У него было квадратное красное лицо, слабый подбородок и толстая шея, которой было явно неудобно в воротничке по меньшей мере семнадцатого размера.
Он спросил неожиданно очень высоким голосом:
— Мистер Шелдон Скотт?
— Он самый.
— Лоринг. Джон Лоринг.
Он пожал мне руку, как будто это были чаевые. Кожа у него была мягкая и гладкая, как у женщины.
Я сказал:
— Присаживайтесь, мистер Лоринг. Чем могу служить?
Когда он усаживался на краешек кожаного кресла у моего письменного стола, я вспомнил, где мне встречалась фамилия Лоринг. Она мелькала в лос-анжелесской печати всегда в связи с долларами, но до сих пор перед ней всегда стояло «миссис», а не «мистер». Я никогда не представлял себе, что есть еще мистер Лоринг. И вот этот мистер сидел на краешке моего кресла. Без всяких предисловий он сказал:
— Мистер Скотт, я заплачу вам пять тысяч, если вы избавите меня от одного человека.
Я вскинул на него брови, тихо кашлянул и сказал:
— Полегче, мистер Лоринг. Я частный следователь, а не наемный убийца. Что вы имеете в виду под избавлением?
Он быстро и нервно усмехнулся.
— Простите за неудачный выбор слов, мистер Скотт. Я как-то замотался. Я вовсе не имел в виду, что вы должны кого-то убить. По крайней мере, не думаю, чтобы это было необходимо. Я хочу, чтобы вы избавили меня от шантажиста. Меня шантажируют, и самое смешное в том, что я не уступил ему ни пяди. — Он немного поколебался. — Ну, может быть, это не совсем точно. Сегодня сказал этой дряни, как раз перед тем, как поехать к вам, что не заплачу ему ни цента и что, если это не прекратится, я обращусь в полицию. Я вспомнил, что читал о некоторых ваших подвигах, мистер Скотт, нашел ваше имя в телефонной книге и вот приехал к вам.
— Почему ко мне? Вы ведь хотели в полицию?
— Все-таки, знаете ли, шантаж. Похваляться тут особенно нечем. Я бы хотел, по возможности, избежать шума и огласки. Поэтому я обращаюсь к частному следователю. Дело довольно необычное, и мне хотелось бы остаться в стороне, насколько это возможно. Это очень важно. — Он пошарил в кармане, вытащил белый конверт и протянул его мне. — Я готов заплатить пять тысяч долларов, если вы сделаете все так, как мне нужно.
Я взял конверт, раскрыл его и любезно взглянул на хрустящие зеленые бумажки внутри.
Закрыв конверт, я похлопал им по руке и сказал:
— Ваше предложение очень заманчивое, мистер Лоринг, но я бы хотел выслушать всю историю. Кто вас шантажирует? С кем вы сегодня вступили в спор? Начните с самого начала.
Он вздохнул и поправил очки.
— Ну, это фактически началось, когда я чрезмерно заинтересовался искусством. — Он нахмурился. — Искусством, — повторил он с горечью.
Но тут те пять минут истекли, и с этого момента он был уже мертвецом.
Он наклонился ко мне, открыл было рот, чтобы продолжать рассказ, и в это время в него выстрелили через открытое окно за моей спиной. Выстрел прогремел, как будто у меня в ухе.
Я увидел аккуратную черную дырочку у него во лбу как раз в тот момент, когда ноги мои распрямились и отшвырнули меня в сторону, к стене. Раздался второй выстрел, и пуля прорыла дыру в ковре, а я отскочил в угол, напротив окна.
Я выхватил из кобуры свой револьвер и приготовился стрелять, и в этот момент голова Лоринга с отвратительным звуком ударилась о край стола, и он свалился на ковер, как мешок с цементом. Почти в то же мгновение я услышал, как тот тип скатился по пожарной лестнице и бросился в переулок позади дома. Я бросился к окну и успел услышать, как взревел мотор автомобиля, который со скрежетом снялся с места и исчез за углом, прежде чем я смог его увидеть.
Я достал из стола электрический фонарь и обследовал пожарную лестницу, но никого и ничего на ней не обнаружил, потом закрыл и запер окно, опустил штору, и только тогда переключил свое внимание на Лоринга. Правда, он не нуждался ни в чьем внимании. Он лежал на ковре в небрежной позе, как будто обессилев после тяжелого рабочего дня. Я оставил его в покое и позвонил в полицию.
В этот день мне не везло. Вместо какого-нибудь приятного человека вроде капитана Сэмсона или лейтенанта Брауна, к телефону подошел Керриган. Лейтенант Джейсон Питер Керриган, лопоухий. Его голос в телефонной трубке звучал, как пронзительный скулеж, от которого меня передергивало, как от звука царапания ногтями по оконному стеклу. Я быстро объяснил ему, в чем дело, повесил трубку, не дослушав его писка, и покрутил пальцем в ухе, которое подверглось этой пытке.
Потом я обыскал Лоринга.
В карманах был обычный набор: носовой платок, расческа, бумажник, мелочь. Я сунул все обратно, за исключением бумажника, который я тщательно обследовал. Меня заинтересовали только две карточки, потому что обе имели отношение к искусству. Одна была от Касси, из хорошего известного художественного магазина на Гранд-стрит в центральной части Лос-Анджелеса, где за наличные деньги продавались произведения живописи, на другой было напечатано: «С. А. Филлсон — учитель живописи. Рисование с натуры» и адрес на Бродвее. Я присвоил обе карточки, хотя и незаконно, и сел за свой стол поджидать Керригана.