Будет вам война!
Шрифт:
Подойдя к огромной дубовой двери, вполне подходящей, чтобы быть крепостными воротами, Шанкр приложил палец к вмурованному в стену индикатору. То же самое проделал и его спутник. Массивная половинка двери медленно отъехала на роликах.
Сдав на вахте оружие, пацаны оказались в высоченном холле с лепным потолком и плафонами, расписанными батальными сценами разборок эпохи романтических девяностых годов. Высокая мраморная лестница, устланная кроваво-красным бобриком, вела на рабочие этажи, где день и ночь вкалывали трудолюбивые экономисты, финансисты и юристы саяно-шушенского
– Привет! – голос Аркаши заставил приехавших вздрогнуть.
Выйдя из-за ампирной колонны, саяно-шушенский авторитет с доброжелательностью во взгляде приблизился к пацанам.
– Мир твоему дому, – по понятиям отозвался Шанкр.
– Не пустые, надеюсь? – Аркаша протянул руку за обещанными деньгами. – Капусту привезли?
– Послушай… – Шанкр мученически закусил нижнюю губу и, заметив в боковом кармане собеседника рифленую рукоять «глока», добавил поспешно: – Только не надо нас перебивать. Бабло мы тебе везли, отвечаем. Но у нас на Фонтанке рамс вышел. Дело в том, что…
Главарь саяно-шушенских слушал, не перебивая. По мере повествования его жуткий гипнотизирующий взгляд кобры постепенно стухал, как лампочка от разряженного аккумулятора.
– Ох да ни х-х-хрена же себе! – сказал он тупо. Помолчал с минуту и деревянным голосом уточнил: – А ты ничего не мог напутать?
– Это был он. Отвечаю, – отозвался Шанкр, набычившись. – Я вот этими самыми глазами его видел и вот этим самым ртом с ним разговаривал!
– Ну, все, песец нам. Мочить, наверное, приехал… Или обрезать! – печально вздохнул Аркаша.
– А может – с горки кататься? – несмело предположил водитель.
– Почему ты так думаешь? – оживился сановный гангстер.
– Из багажника на крыше лыжи торчали! – вспомнил Шанкр. – А палки я в салоне видел.
Несколько минут Аркаша переваривал информацию. Шанкр преданно смотрел на него, ожидая дальнейших распоряжений. Водитель же «Хаммера» – напряженно морща лоб; по всему было видно, что он пытается вспомнить нечто очень важное.
Наконец Аркаша изрек:
– Короче так, пацаны. Ситуация беспонтовая. Надо отсюда валить. Полотенце, зубную щетку, кредитки, гондоны, и – на Финляндский вокзал. А капусты в швейцарских банках на наш век хватит! Настригли в эпоху дикой приватизации и залоговых аукционов…
– Аркаша, а ведь я его еще раньше видел! – наконец-то вспомнил водитель.
– В программе «Время»? – с печальным сарказмом уточнил главарь саяно-шушенских.
– Нет. Помнишь, когда мы Батю на трассе искали… Ну, в звероколхозе «Ленинградский». Он там неподалеку на лыжах катался.
– Точно, он! – с горячностью подтвердил Шанкр. – И как это я его не узнал?
– У него на лицо солнцезащитные очки были надвинуты, потому мы его сразу и не выкупили! – напомнил водитель.
– А на плечах у него что было? Кимоно? – издевательски вопросил Аркаша.
– Белый маскхалат, – опроверг Шанкр.
–
– А зачем ему телевизионщики? – неподдельно удивился водитель. – Такие люди, как он, в рекламе не нуждаются и по телевизору особо не светятся…
– Я так прикидываю, что он в Питер на зимний спортивный праздник приехал, – задумчиво засопел Шанкр. – В Кавголово. «Петербургско-московская лыжня» называется. Вчера по ЛенТВ весь вечер крутили. Крутая тусня ожидается.
– Ладно. Попробую с ним договориться, если получится. Смотаемся на праздник, – Аркаша наконец-то взял себя в руки. – За информацию – спасибо. Если вы мне по ушам тут не ездили, то ваш долг сто тонн зелени я в натуре прощу. Но если соврали… Живыми похороню! По плечи в землю вобью! Кстати… отморозков-кролиководов ищете? Эх, Бати нету, жаль… Он бы с тем лыжником точно добазарился!
– Найдем мы кролиководов! – чуточку повеселел Шанкр. – Куда они от нас денутся?!
6
Блеклое зимнее солнце медленно переваливалось за высокие гребни крыш улицы Чернышевского. Стеклянные двери метро тускло отражали людскую круговерть, проезжающие машины и небольшой прицеп-вагончик с надписью «Русская шаверма», в окне которого маячило женское торговое лицо явно кавказской национальности.
Еще три таких же лица, только мужских, ужинали в вагончике. Естественно, основу вечерней трапезы составляли не пошлая жвачка уличного фаст-фуда, а сочные шашлыки, нежная зелень и коньяк крепкий выдержанный.
Во главе стола сидел грубый волосатый мужчина с низким лбом и хитрыми восточными глазками. Левой рукой он макал куски мяса в жидкий кетчуп, цветом напоминающий кровь христианских девственниц. Правая с удивительной скоростью подсчитывала мелкие разрозненные банкноты и металлическую мелочь – сегодняшнюю выручку. Общество ему составляли двое крепких молодых брюнетов с золотыми зубами, по виду – однояйцевых близнецов.
Картину довершал переносной телевизор, радовавший бездуховных кавказцев бесконечными сценами жестокости и насилия. Грохотали пушки, киллеры скакали на лошадях, и сексапильная молодая красавица расстреливала из пулемета импозантных офицеров, годившихся ей в отцы.
Неожиданно в дверь постучали.
– Э, дорогой, шаурма в окошке продается! – отозвался волосатый. – Иди в другой сторону, да?
Стук повторился, и волосатый напрягся.
– Это, наверное, скинхед, – решил он и, выплюнув в ладонь непрожеванный кусок мяса, скомандовал близнецам: – Эльбрус, Казбек… Кто там из вас ближе к двери сидит? Зарежьте его!
– Свой кинжал я проиграл в нарды, – признался Эльбрус виновато.
– А у меня менты в метро отобрали, – вздохнул Казбек.
– Тогда задушите! – последовал мгновенный совет. – Я вас учить должен, да?