«Будет жить!..». На семи фронтах
Шрифт:
Отвлекаясь, скажу, что бывали случаи, когда руководство санитарной службы армии при необходимости усиления медсанбатов развертывало на их рубеже госпитали первой линии, которые усиливались автотранспортом и армейскими хирургическими группами.
…Неутолимов поблагодарил меня за подробную информацию. От комбата мы вышли вместе. По дороге говорили о насущных делах, о том, что наступает нелегкое время-поток раненых непрерывно возрастает. А впереди — реки Сож, Днепр…
Попрощавшись с замполитом, я направился в большую операционную. Константин Кусков, встретив меня у входа, доложил, что на смену нам предстоит заступить ровно в полночь, а пока разрешено отдохнуть. Прибавил:
— Землянку без нас дооборудовали, так что все условия для отдыха…
— Хорошо, — кивнул я. — Вот только загляну к Фа-тину. Попрощаюсь.
Фатина переводили в полевой подвижный госпиталь. Как только стало известно об этом, о нем словно забыли — по всем вопросам хирургической службы стали обращаться ко мне. Я же испытывал из-за этого неловкость, особенно в тех случаях, когда командир батальона отдавал распоряжения непосредственно мне, минуя Фатина. Честно сказать, мне после весеннего конфликта с Фатиным, связанного с наведением внешнего лоска на территории медсанбата, общаться с ним стало не слишком приятно. Тем не менее считал, что личные обиды нужно забыть, когда речь идет о службе, о деле.
С уходом ведущего специалиста Фатина хирургическая служба медсанбата ложилась на мои плечи не на месяц, как было зимой, а надолго, возможно до самой победы. А это — огромная ответственность. Теперь предстояло отвечать не только за свое умение, но и за навыки подчиненных, не только за свои просчеты, но и за промашки целого коллектива.
Глава седьмая
ДО ДНЕПРА И ДАЛЕЕ…
Медики тоже несли потери. — Плацдарм. — От праздничного стола — к операционному. — «Вас ждет женщина!..» — Идем по Полесью. — Душа советского человека. — Оплошность тыловика. — Коварство врага. — Как мы боролись с шоком.
В конце сентября наметился успех. Войска нашего корпуса форсировали Сож южнее Гомеля и после, упорных боев овладели крупными узлами обороны врага. Гитлеровцы контратаковали, завязались тяжелые бои. Но неудержим был порыв наших воинов, и соединения продвигались к Днепру.
В те дни наряду с радостными известиями об освобождении все новых и новых населенных пунктов поступали и печальные сообщения. Потери несли не только стрелковые части. Мы лишились многих замечательных фельдшеров, санинструкторов, санитаров, которые, не щадя своей жизни, оказывали помощь раненым под огнем противника. Немало медиков получили ранения. Если они были средней тяжести, то врачи, фельдшеры и санитары лечились прямо на месте, в полковых медпунктах или, в крайнем случае, в медсанбате.
Действия личного состава полковых медицинских пунктов вызывали восхищение. Однажды, сопровождая в конно-верховой поездке по частям нового дивизионного врача гвардии майора медицинской службы Михаила Федоровича Грошевого, сменившего Ю. К. Крыжчковского, я был свидетелем, как вели себя наши товарищи под артобстрелом. Неподалеку рвались снаряды, но работа медпункта не прекращалась. Гвардии капитан медицинской службы Евгений Пронин из 114-го гвардейского стрелкового полка показал нам оборудование перевязочного пункта, открыл небольшой погребок, в котором хранились запасы консервированной крови.
На обратном пути М. Ф. Грошевой сказал:
— Я вижу, Михаил Филиппович, вы у них не первый раз? Это хорошо.
— Помощь полковым медпунктам у нас давно стала традицией, — ответил я. — Даже учебные мероприятия вместе организуем. Если вдруг замечаем, что с какого-то полкового медпункта поступают плохо обслуженные раненые, немедленно направляем туда своего представителя, чтобы разобрался на месте, в чем дело, и главное — помощь оказал.
— А на стажировку к себе работников полковых медпунктов привлекаете?
— Если есть возможность… У них ведь и без того дел хватает. Ну и, конечно, пополняем медсанбат за счет наиболее перспективных врачей.
Михаила Федоровича интересовали и другие вопросы. За разговором мы и не заметили, как наши кони — Лысуха дивизионного врача и мой Гнедок — свернули на проселок, ведущий к расположению медсанбата. Они знали дорогу и не ждали команд. В то время верно и надежно служили нам лошадки, очень удобные для переездов на сравнительно небольшие расстояния по бездорожью.
По «виллису», стоявшему возле штабной землянки, нетрудно было догадаться, что медсанбат посетило какое-то начальство. Оказалось, что приехал Брушко. Они с Неутолимовым вышли из землянки и, увидев нас, остановились. Мы спешились и пошли навстречу.
— Ну что, ездили помогать столкнуть с места противника? — улыбаясь, спросил Брушко.
— У нас своих забот полно, — сказал я. — Были в полках.
— Как впечатление?
— Хорошее, — коротко заключил дивизионный врач.
— Готовы к боям? — снова спросил Брушко и, не дожидаясь ответа, прибавил: — Потерпите, скоро перешагнем Днепр, а дальше пойдет легче…
В последующие сутки раненых стало значительно меньше. От них мы, как всегда, узнавали последние новости с передовой. Говорили, что сосед слева куда-то уходит, что наши части готовятся форсировать Днепр несколько южнее, в районе Лоева. Все перегруппировки проводятся только ночью с тщательным соблюдением маскировки.
И вот 15 октября началось… На главном направлении в полосе нашего 18-го стрелкового корпуса обозначился первый успех. 69-я стрелковая дивизия зацепилась за правый берег Днепра и стала расширять плацдарм. Враг предпринял сильные контратаки, однако наша артиллерия поработала на славу. Раненые рассказывали, что все немецкие траншеи и ходы сообщения завалены трупами гитлеровцев.
Плацдарм расширялся. Все новые и новые части закреплялись на противоположном берегу. 17 октября саперы навели мост. К вечеру был освобожден город Лоев.
В те дни, следуя к новому месту расположения медсанбата, я проезжал через Лоев и не знал, что там в это же время находился мой брат Алексей, который был начальником связи отдельного пулеметно-артиллерийского батальона 161-го укрепрайона.
3 ноября наш медсанбат развернулся в живописном сосновом бору в трех-четырех километрах северо-западнее Лоева. Армия развивала наступление по западному берегу Днепра в северном направлении, расширив плацдарм до 20 километров по фронту и 10–13 — в глубину.