Будни директора школы
Шрифт:
— Вы намекаете, что не будете разбираться?
— Разбираться? Это как? Я не следователь, все-таки… В классы ваши я зайду, поговорю со школьниками. Обсужу проблемы… А вам надо подумать: почему разбили вам, а не ниже, не рядом. Только вам. Думайте.
Она ушла, вся красная и возмущенная, а директор сидел и все прикидывал, как побыстрее поставить новые стекла и как сделать так, чтобы их снова не разбили.
…
В течение дня он зашел в шестые и седьмые классы, посмотрел в глаза учеников, грустно покивал.
— Я так понимаю, что кто-то из вашего класса страшно ненавидит лично меня. И лично мне устраивает пакости.
На общий крик с мест, подскакивание, недовольные гул, директор поднимал руки:
— Тихо, тихо… Именно — мне лично. Ведь, куда побежит учитель? К директору. Кто будет искать стекло? Директор. Кто будет командовать, чтобы его поставили на место? Директор. Разбитое стекло в школе — это месть лично директору. Мне понятно. Я плох для некоторых. Но пусть и они, эти некоторые, ждут от меня такого же ответа. Я не буду бить стекла…
Смех перебил его, но он опять поднял руки и успокоил класс:
— Я не буду бить вам стекла. Но мне вы будете неприятны. Очень. И я буду отвечать вам так же, тем же отношением, что и вы ко мне…
— Это не мы! Откуда вы взяли? — кричали школьники с места.
— А я не знаю, кто. Но кто бы то ни был — он сидит здесь. Он разбил мне стекла…
— Не вам!
— Нет, мне. Это моя школа. Это мои стекла. Это моя работа. Больше скажу: это моя учительница. И если мне делают «подлянку», то не ждите хорошего отношения…
Вечером стекла были вставлены.
А на следующий день директор с завучами изучал классные журналы, смотрел на отметки в тех классах, которые учились у той учительницы:
— Ищите, ищите. Все дело именно в этом. Не в двойках. Не двойки считайте. Стекла били за несправедливость. Они очень чутки именно к несправедливости… Ищите несправедливость в отметках. И на контроль ее, на контроль.
По совести
— Что-то случилось?
— …
— Ты почему молчишь? Я же спросил, что случилось?
— Ничего!
— Ничего не случилось, а ты так странно себя ведешь…
— А как мне себя вести? Если ты велел ставить мне «тройки»?
— …Как это — я велел? Ну-ка, поподробнее, поподробнее…
— А так! Ты велел специально ставить мне «тройки». Думал, не узнаю? А учительница рассказала, да!
После первых двух уроков директор школы действительно общался с учителями, которые учили его детей. Правда, разговор был несколько другого характера.
— Вы понимаете, что вы мне ребенка испортите? Жалеете его, да? Отметку повыше ставите? А что он будет делать, когда после школы со своими хорошими отметками пойдет и вляпается сразу со всего маху в учебу, где папы-директора не будет? А? Что он о вас же будет думать и о школе? Что обо мне, который не смог учителей заставить нормально работать? В общем, так, коллеги… Если я обнаружу, что вы завышаете отметку моему сыну, я обещаю вам, что приму все меры, но найду способ наказать. Учите честно. И ставьте отметки — честно. Что заслужил. Я его за отметки не ругаю… Не отметки нужны — знания!
Но это было еще утром, а потом были уроки, были отметки, и были «тройки» вместо привычных «четверок» и «пятерок». А на недоуменные взгляды — мол, я же так же и вчера отвечал, но была отметка выше — кто-то из учителей и ляпнул, что «тройки» лепит по личному распоряжению отца-директора.
…
— То есть, учителю ты веришь, а мне — нет? С учителем ты знаком два года, и веришь… А со мной — всю жизнь.
— Ну, я тебе верю, конечно. Но ведь разговор у тебя был, да? Он же правду сказал, что ты приходил и велел «тройку» ставить?
— Да. Разговор был. А ты считаешь, что твоя домашняя работа стоит выше? Что тебе «тройку» влепили незаслуженно? По совести надо было выше?
— …
Старые кадры
— А еще, знаете, у нее все там плохо…
Директор школы сидел над тарификацией вместе с завучем и слушал «последние известия». А завуч, умело расставляя часы, не переставала рассказывать. Теперь она говорила об опытном учителе, ушедшей из школы к «частникам», на обучение на дому нескольких детей. Вот, говорит, там все у нее «поплохело»…
— А к нам не вернется?
— Да что вы? Она же с того раза от нашей школы, как от чумы!
«Тот раз» был, когда снимали первого директора, и он лежал по этому поводу с инфарктом в больнице, а здесь устраивали разборки и чистки, отстраняли от работы завучей… Давняя была история, но запомнилась всем. Было-то все просто и ясно. Парень сдал экзамен на тройку, а в аттестате ему поставили четверку. С этой четверкой он пошел в ВУЗ, честно сдал экзамены… А потом добрая душа нашлась, написала анонимку — и завертелось. С тех пор школу изрядно трясло несколько лет, и до сих пор отголоски докатывались даже до нынешнего директора школы.
— Но она же опытный работник?
— Еще какой опытный! Но в учителя не пойдет, нет. Это ей что, после всех своих трудов опять в подчинение?
— А завучем?
— Меня выгоните, что ли? — натужно хихикнула и тут же замолкла — а вдруг?
— Ну, зачем… Нам теперь столько воли дали. Вон, например, зачем нам пионервожатые?
— Так их же и нет! Только ставки остались!
— Вот именно! И увольнять никого не надо. Пишу приказ, передаем обе ставки новому завучу. Вот все и выходит. Нам же очень нужен опытный работник, который бы не боялся наших э-э-э…