Будни и праздники
Шрифт:
— Я вот что надумал, — говорил Кайтанов. — Давай-ка мы с тобой тяпнем по маленькой за знакомство, а? Посидим, потреплемся?
— Дельное предложение.
— Иногда не помешает. Вообще-то, у меня в этом смысле железный закон. Только в выходные или на отгулах. Ни один рабочий не может похвастать, что видел меня под градусом, хотя бы и маленьким.
— Надеюсь, ты не подозреваешь во мне алкоголика? — с иронией спросил Дмитрий.
— Нет, — рассмеялся Борис. — Я человек откровенный и скажу тебе прямо: кое-какие справки о тебе я навел. И то, что услышал,
— В таком случае, многое будет зависеть от того, подойдешь ли мне ты, — парировал. Дмитрий. — У меня, между прочим, еще есть возможность выбирать.
— Что ты колючий — это хорошо, — ровно ответил Борис. — Терпеть не могу, если мужик — размазня.
— Будем делать друг другу комплименты?
— Нет, вернемся к нашим баранам, — рассмеялся Кайтанов. Смеялся он, что называется, от души, громко и заразительно.
— Когда-то на крыше «Ташкента» делали неплохой шашлык. Но на крыше сейчас жарко… Может, ограничимся пивом? — предложил Дмитрий.
— Нет, — Борис покрутил головой, отчего шея как бы ушла в плечи, подчеркнув мощь торса. — У меня тут есть… мм… женщина. Женщина, которая всегда мне рада. Поедем-ка к ней. Там спокойно и уютно. И прохладно, между прочим.
Дмитрия этот вариант не привел в восторг.
— А удобно ли? Нет, я за пиво.
— Не волнуйся, она нам не помеха. Кстати, я ведь не к диспетчеру бегал, а к телефонам. Ей звонил. Предупредил, что приеду не один. В холодильнике, между прочим, есть все необходимое.
— Не знаю, право…
— Чего там! А вот и такси! Садись!
В машине Борис вольготно развалился на заднем сиденье.
За окном мелькали панельные кварталы Чиланзара. Показался Фархадский рынок.
— Остановите, пожалуйста, — попросил Дмитрий водителя.
— Ты чего? — встрепенулся Борис.
— Возьму цветы, раз уж так вышло.
— Погоди, тогда рассчитаемся. Здесь уже рядом, после пройдем пешком.
Потом он иронически наблюдал, как Дмитрий выбирает цветы.
— Эге, брат, да ты — дамский угодник.
— Я думаю, твоей женщине было бы приятно, если бы ты тоже пришел с цветами.
— Резонно. Хотя мне рады и без цветов. Тем не менее… — он тоже выбрал букет — побольше и попышнее — и сунул его как веник под мышку.
Неспешно они двинулись по улице. Борис шел враскачку, как матрос, шаркая подошвами по асфальту и держа руки в карманах.
— Наташа для меня — все, — доверительно говорил он Дмитрию. — Если ее кто хоть словом обидит — рожу сворочу. Я ведь раньше страшным бабником был. Ни одной юбки не пропускал. И вот — встретил Наташу. Изменил ей было два или три раза, и, представляешь, до того противно стало. Сам удивляюсь до сих пор… Вот две недели ее не видел — а будто бы год… — в его хрипловато-насмешливом голосе прозвучали нотки нежности, как он ни пытался их скрыть.
— Почему же не заберешь ее в Райцентр?
— Я предлагал. Не хочет. Говорит — так больше тайны. Боится, что привыкнем друг к другу, надоест. Может, она и права — женщина! Да нет — видимся мы часто. Я, считай, каждый месяц — семь-восемь
Они вошли в подъезд девятиэтажки, поднялись на третий этаж, позвонили.
Наташа — имя распространенное, и когда Кайтанов впервые произнес это имя, у Дмитрия не промелькнуло даже малейшей ассоциации.
Но когда дверь открыла НАТАША, ему стоило большого труда ничем не выдать своих чувств.
IV
— Вот, знакомьтесь, — говорил Борис, вручая ей цветы. — Это Дима — толковый прораб и хороший парень. Его назначили на мой участок и послезавтра мы вместе двигаем в Райцентр. А это — Наташа.
— Очень приятно, — произнесла она своим мягким грудным голосом и улыбнулась одними губами, как она умела это делать. Ее выразительные, чайного цвета с зелеными крапинками глаза смотрели строго, но настороженности, испуга, даже растерянности в них не было. Дмитрий понял, что ей не хотелось признаваться, что они знакомы, но если бы Дмитрий сам подал к этому повод, она не стала бы таиться. Ну, что ж, паника не в ее характере. Сам Дмитрий играть не умел. Не умел улыбаться одними губами, и поэтому заминка все же возникла.
Но Наташа легко разрядила обстановку.
— Борис давно жалуется, что ему трудно одному. Ваше назначение очень кстати…
— Разрешите и мне вручить вам цветы…
Пока они обменивались любезностями, Борис переобулся и кинул к ногам Дмитрия тапочки.
— Бросьте вы эти церемонии! Будьте на «ты».
Гостиная, в которую ввели Дмитрия, была и в самом деле уютным гнездышком. (Элегантная стенка, цветной телевизор, зеленый палас на полу и красно-черный ковер на стене, глубокие кресла и роскошная люстра). После раскаленной улицы приятным казалось негромкое урчание кондиционера.
— Дорогая, принеси нам промочить горло и какую-нибудь закусь, ну, ту колбасу жесткую, что я привез… И сама присоединяйся.
Она опять улыбнулась — с нежностью любящей женщины, в которой проглядывались и материнские черты — Борису, и с вежливостью хозяйки, в дом которой пришел не слишком желательный гость — Дмитрию, и прошла на кухню. Она всегда со вкусом одевалась, качество, которое Дмитрий очень ценил в женщинах. Сейчас на ней были дорогие джинсы, модная кофточка, золото на пальцах и на открытой длинной шее. В былую пору она одевалась скромнее.
Вернувшись, Наташа поставила перед мужчинами на журнальный столик запотевшую бутылку «Сибирской», пепси-колу и минеральную воду, большое овальное блюдо, где красиво были разложены кружочки колбасы, ломтики сыра и ветчины. Сверху лежала зелень.
— Садись! — сказал ей Борис и легко, как пушинку, придвинул к столику еще одно массивное кресло.
— Нет-нет, говорите спокойно о своих делах. Жаркое вот-вот поспеет, пойду прослежу.
Ей явно не хотелось оставаться в одной комнате с гостем. Кайтанов, похоже, этого не замечал.