Будни самогонщика Гоши
Шрифт:
Бах! Ветер снес легкий дымок. Первый выстрел ушел в молоко. «Успокоился! – приказал я себе. – Это не люди. Один из них едва не убил тебя. И убьет, если будешь мазать. Это мишени, а ты по ним много стрелял. Бери ниже…» Я затаил дыхание и потянул на спуск.
Бах! Арбалетчик выронил свой агрегат и упал лицом вниз. Пуля Майера валит даже медведя, если попасть правильно. Я попал… Бах! Второй… Арбалетчики перестали тянуть тетивы и завертели головами. Бах! Бах! Бах!..
Они падали на дорогу один за другим. Седьмой, бросив арбалет, попытался убежать,
Строй двигался к нам. Стрельба не впечатлила наемников. Думаю, они просто не поняли. Наемники приближались. Передний ряд закрылся щитами. Картечь его если пробьет, то утратит силу. А вот задние ряды щиты держат сбоку. Закрываться им рано. Хорошо видны лица. Шлемы у них без забрал. Вот и ладно….
Бах! Бах! Бах! Бах… В глубине строя наемников пролегла широкая борозда. Воины падали и вопили, и вопль этот достиг баррикады. Не понравилось? Передние ряды сомкнули щиты и устремились к нам. Упертые, гады! Я отбросил «Сайгу». Пришло время ТТ…
Найдя пистолет, я тогда полез в сеть. Нашел кучу сведений. О ТТ писали, снимали видео. Кадры впечатляли. Пуля пробивала каску и двадцать сантиметров доски.
Бах! Бах! Бах… Стрелять было легко – наемники подбежали близко. И хотел бы – не промахнешься. Пуля ТТ маленькая, останавливающее действие невысокое. Так писали в сети. Возможно. Но сейчас она валила с ног сильных воинов. Они роняли щиты и копья, падали, оседали на колени… Обойма кончилась быстро. Я нажал на защелку, магазин упал на доски повозки. Я потащил из кармашка другой. Он зацепился за что-то и застрял.
– Стреляй! – рявкнули позади.
Звонко тенькнули тетивы. Болты ударили в строй наемников, и каждый нашел цель. В глазу одного из наемников расцвело белое оперение. Это Мюи. У нее стрелы с таким. Я извлек, наконец, магазин и загнал в рукоять. Нажал на рычаг затворной задержки. Бах! Бах! Бах… Когда затвор вновь встал на задержку, на дороге никто не стоял. Лежали, ползали, пытались приподняться, но на ногах никого. Я нажал на рычаг, и сунул «ТТ» в кобуру. Спрыгнул на землю.
– Харро!
Клай и его воины полезли через баррикаду. Мюи, вытащив нож, устремилась следом. Я схватил ее за талию.
– Пусти! – прошипела она.
– Без тебя справятся! Там опасно.
– Я обещала убить пырха!
– Он мертв.
Я не врал. Мажор шел посреди строя, его шлем бросался в глаза. Я влепил под него заряд картечи – только кровь брызнула как сок из раздавленного помидора.
– Пусти! – сказала она и шмыгнула носом.
Я разжал руки и посмотрел на дорогу. Воины брента махали топорами. Клай действовал мечом. К баррикаде неслись вопли и чавкающие звуки. Я видел, как рубят тушу свиньи, звуки похожие. Меня замутило. Я перевел взгляд на повозку, увидел пустые магазины. Машинально собрал их и сунул в рюкзак. Потом снаряжу. Рука наткнулась на бутылку с водой. Я достал ее, отвернул пробку. Получилось это не сразу – руки подрагивали.
– Дай мне!
Я протянул бутылку Мюи. Она допила воду. Затем с удивлением посмотрела на бутылку.
– Такая странная! Вроде из стекла, но легкая.
– Дарю! – сказал я и протянул пробку. – У меня много.
Она взяла пробку и неуклюже завернула. Научится. Я осмотрелся. Возчики, положив щиты, обступили раненого. Я двинул к ним. Кинрек сидел на земле, зажимая правой рукой раненую ладонь. Из-под пальцев капала кровь.
– А ну!
Я растолкал воинов и присел перед раненым. Он посмотрел на меня испуганными глазами.
– Больно…
– Покажи!
Он разжал пальцы. Я взял его кисть, рассмотрел. Наконечник болта пробил возчику ладонь. Его вытащили. Пястные кости целы – по пальцам видно. Возможно, задеты, но это заживет. Лишь бы не загноилось. Я снял рюкзак, расстегнул боковой карман. Там у меня аптечка. Мать приучила носить с собой. Я промокнул кровь марлевой салфеткой. Взял вторую, плеснул в нее йод. Протер кожу у раны. Кинрек застонал. Я прикрикнул: терпи! Так нужно. Потом скажешь спасибо. Закрыв чистыми салфетками края раны, забинтовал руку. Все.
– Принесите мою бочку! – велел возчикам. Они притащили кег. Поверх пробок у них надеты пластиковые стаканчики. Специально сделал: клиент может захотеть снять пробу. Я отвернул пробку и, наклонив кег, плеснул в стакан самогона.
– Пей! – протянул раненому.
Он взял здоровой рукой и осушил махом.
– Вкусная! – сказал, протянув мне пробку. – И в животе потеплело, – он помедлил. – Болит не так.
– Вечером дам еще, – пообещал я и завернул пробку. Надел на нее стаканчик и встал. Мюи обнаружилась рядом. Смотрела, раскрыв глазищи.
– Ты лекарь?
– Угу. Что-то болит?
– Нет, – сказала она. – Только трясет.
– Глотни наливки.
Она кивнула и побежала к быкам. Возчики принялись разбирать баррикаду. Кинрек им помогал. Крепкие здесь люди! Наш бы стонал и требовал «скорую помощь». Повозки поставили на колеса и развернули, возчики пошли за быками. Вернулся Клай с воинами. Выглядели они страшно. Одежда и доспехи в крови, топоры и древки сплошь в темно-красном. Лишь у брента меч в ножнах. Клай направился ко мне. Воины шли следом, опустив топоры, и в их взглядах я прочел приговор. Блин! Надо было снарядить магазины… Палачи приблизились и встали.
– Как твое имя, чужак? – спросил Клай.
– Гоша.
– Гош, – он покатал слово на языке, как будто оценивая. – Ты колдун?
– Нет.
– Ты убил и ранил два десятка воинов. Мы слышали грохот, видели дым и огонь. Не лги!
– Сейчас! – я снял рюкзак и отстегнул горловину. Воины брента взяли топоры поудобнее. Я достал ружейный патрон, извлек нож и расковырял гильзу. Высыпал ее содержимое на ладонь. – Смотри, брент! Это пуля. Под ней огненное зелье. Оружие поджигает его. Зелье сгорает и выталкивает пулю. Та летит и убивает врага. Никакого колдовства!