Будничные жизни Вильгельма Почитателя
Шрифт:
– Скажите, что коллега, – криво улыбнулся Вильгельм, решив не разглашать имени, а женщина и настаивать не стала. Просто кивнула и ушла к себе.
«Приятная женщина», – подумал Вильгельм.
Через пару минут за дверью квартиры двадцать семь послышались шаги. Тяжелые, шаркающие по полу старыми вонючими тапками. Застучал ключ, раздался бубнеж. Дверь открыл «Виталик» – высокий и небритый, метра полтора в плечах, с огромными ручищами и карими глазами, которые нехорошо поблескивали.
– О! – гаркнул он. – А я ждал тебя! Сижу, значит, на балконе, расставляю банки, а тут тетя Глаша стучит и говорит, что ко мне какой-то «странный в черном плаще» пришел. Ну, так я сразу тебя вспомнил. Ты ж всегда как дурак одевался!
Вильгельм зашел в пропахшую чем-то кислым квартиру и ухмыльнулся, когда увидел Ванрава в полосатых трусах, разноцветных носках и засаленной футболке. Хотя, в таком месте он выглядел весьма органично. Они вместе прошли на кухню, где на плите варился какой-то гадкий настой, уселись за стол, накрытый скатертью с блеклыми ягодами.
– Слушай, а ты что-то еще больше на бабу стал похож. Волосы опять отрастил, похудел. Во, даже руки, и то – совсем уже бабские. У тебя ногти длиннее, чем у моей подружки! – засмеялся «Виталик» и полез в холодильник. – Давай хоть по пивку жахнем. Крепче я тебе предлагать боюсь, а то умрешь у меня дома – еще отвечать придется.
– Мне всегда казалось, что мы существа, вроде как, бесполые, Ванрав. Это я решил разделить людей. Должен знать, это же ты у нас специалист по социуму. – Гаденько улыбнулся Вильгельм и сразу же скривился.
– Если ты не умеешь пользоваться своими отличающимися от Джудиных, например, причиндалами, не значит, что у нас нет пола, – засмеялся Ванрав, сверкнув зубами. На плите что-то забулькало, поднялось фиолетовой пеной над кастрюлей в горошек. Запахло тухлыми яйцами. – Они там много чего говорили, только толка мало.
Вильгельм скривился.
– Ты мне лучше скажи, опять за старое взялся? Варишь «Гродемальскую лимонную настойку» у себя на кухне в многоквартирном доме?
– А что такого, кто меня здесь осудит? Это я для личного использования. Может, только иногда кое-кому продаю, разбавляю, конечно, сначала, а потом продаю людям, но так все в порядке, без нарушений! За одну кастрюлю столько, что можно половину этого жалкого дома скупить!
– Зачем тебе деньги? Ты можешь себе сколько угодно напечатать, – поинтересовался Эльгендорф, отпив чуть пива. Оно оказалось отвратительным, больше похожим на жидкие помои, но в совокупности с квартирой казалось приемлемым. Да и слушать Ванрава на трезвую голову не хотелось.
– Это ж весело! Азарт, Эльгендорф, забыл уже, что это? – гаркнул коллега и смачно сплюнул в окно, за которым серой грустью обливался город.
– А ты чего-то попроще выбрать не мог? Что-то не такое сильное, не самое, может, сильное, из нашего пойла? – спросил Вильгельм и хотел прислониться спиной к стене, но, завидев пятно неизвестного происхождения, решил не пачкать свой коричневый кашемировый свитер. – Людей совсем не жалко? У вас одна труба для вытяжек, люди надышатся, еще падать в обморок будут. У тебя, например, соседка хорошая…
– Думаешь, она не приценивалась? – спросил Ванрав и так громко загоготал, что кастрюля на плите отодвинулась к стене поближе. – Ты не смотри, что она такая порядочная на вид. Если придет полиция, она всегда скажет, что я просто плохой повар.
Вильгельм посидел пару минут, почувствовал что-то гадкое, разливающееся у его внутри. Это называли «разочарованием».
«Совсем в людях не разбираюсь», – пронеслось в голове Вильгельма, и Почитатель загрустил.
– Ладно, я к тебе не за этим, – вздохнул он и указал длинным костлявым пальцем в сторону плиты. – Мне тут Годрик передал, что будет в городе на днях и что я должен у тебя что-то забрать и отнести ему, чтобы он в Штаб отвез. Ты об этом знаешь, если мозги в кастрюлю не уронил.
Ванрав пропустил мимо ушей последние слова, отгрыз заусенец и вновь посмотрел на Вильгельма.
– Да-да, помню. Мне настойчиво присылали вчера по передатчику сигнал. – Закивал Ванрав и пошел мешать свое варево. – Я там копию снял, в спальне лежит. Оригинал тебе не отдам, а то посеешь еще.
– Да подожди ты! – раздраженно воскликнул Вильгельм, решив не обращать внимания на колкости. – Взять-то я возьму, мне еще кое-что надо.
– Что же? Ты решил навестить друга? В тебе проснулось что-то социальное? – Гадко улыбнулся Ванрав. – Скажи, Эльгендорф, ты наверное, и забыл уже, что значит веселиться с друзьями?
– Не начинай, ладно? Мне уже давно не до веселья… – вздохнул Вильгельм и потер виски. Воспоминания бурного отрочества полезли в голову совсем не вовремя. – Я думаю, что в Академии что-то случилось.
– В Академии? – наигранно удивился Варнав. – Там утроенная охрана, что там может произойти?
– Не надо глумиться! – рявкнул Вильгельм и отпил холодного пива, снова поморщился. – Я поймал на приемнике волну. Она прерывалась каждые пять секунд в определенном порядке. Такое бывает только в том случае, если что-то происходит.
– Ты думаешь, что какой-то идиот с Академии отправил на Землю сигнал? Кто тут помочь может? Ты? Ха-ха, очень смешно. Ты и себе то не можешь помочь, а еще кому-то другому?! – Ванрав, кажется, наслаждался происходящим. – Жак? Он сейчас греется на солнышке на каком-нибудь пляже и плевать хотел на наши заботы. Норрис вообще с ума сошел. В последний раз, когда я у него был, он бросился на меня с факелом и заорал: «Нечистый! Нечистый! Гореть тебе!» – Ванрав замахал поварешкой так, как безумец бы мотал чем-то вроде посоха или палки. – Вот тебе и твой обожаемый Норрис! Ну, а Годрика вообще эта планетка не интересует. Он сюда впервые приперся, наверное, во времена золотой лихорадки, чтоб выкачивать из недр «урбаний», пока людишки подбирали куски крашеного металла.
Слушать монолог Ванрава было невозможно. Правда всегда резала лучше ножа, даже самого острого.
Вильгельм резко поднялся с места и пошел в ванную, не спросив разрешения. Ему очень хотелось умыться ледяной водой, чтобы хоть немного привести себя в чувства. На маленьком зеркальце помадой были написаны номера телефонов. В мыльнице плавал обмылок, а слив ванной был устлана волосами. Вильгельма пронзило чувство отвращения.
– Ладно, Варнав. Я к Годрику, – бросил Почитатель по пути в спальню.