Будничные жизни Вильгельма Почитателя
Шрифт:
До дома доехали быстро, всего за три песни, попав лишь под два светофора. Улица находилась в районе на противоположной стороне реки, а дом стоял неказистым малиновым особняком в семь этажей с небольшими окошками и цветочным магазином на первом этаже. Его окружали стройки.
Егор, вцепившись в рюкзак сильнее, растекся в благодарностях, но, когда понял, что Вильгельму от его слов ни холодно, ни жарко, поблагодарил еще раз и убежал во двор. Эльгендорф проводил его взглядом.
«Странный он все-таки, этот Егор. И чего он так испугался?»
Когда Вильгельм приехал, уже разошелся дождь, похолодало. Дома пахло блинами, мылом и освежителем воздуха «морской бриз». Почитатель повесил пальто на крючок, оставил мокрые от дождя ботинки на коврике в прихожей. На кухне было чисто, на плите кипел чайник, а Шура сидела на столе и жевал арахис. Вильгельм обрадовался уюту.
Почитатель сходил к себе в спальню, переоделся в домашнее. На кровати сидела Лилиан и дрыхла. И даже она в тот вечер перестала раздражать.
Когда Вильгельм вернулся на кухню, за столом уже сидел Нуд, который, стоило завидеть перебинтованные ладони Почитателя, подлетел к нему и начал расспрашивать, все ли хорошо и не нужно ли было вызвать помощь. Вильгельм улыбнулся и сказал, что беспокоиться не стоило и что он все равно не чувствовал боли от царапин.
Ужинали блинами и горячим шоколадом, варить который пришлось Вильгельму, потому что Нуд не доставал до тумбочки. Однако карлик тоже не стоял без дела – он сумел вскипятить чайник. От Джуди новостей не было, а голова Вильгельма сплошь забита мыслями о людях. До глубокой ночи они, в компании Лилиан и Шуры, смотрели фильм про Космос. Вильгельм объяснял Нуду, что все это – полнейшая выдумка, а карлик радостно болтал ногами и жевал попкорн.
Спали крепко, на диване, накрывшись одним огромным пледом. Лилиан подползла к Вильгельму и, мечась между желанием задушить его хвостом и получить на следующий день на обед сверчков, в который раз выбрала второе и тоже засопела.
Глава шестая
Класс белый, полный белых стульев, парт и обклеенный белыми обоями. Воздух пах стерильной чистотой. Профессор Грохнворт монотонно диктовала лекцию, а с тридцать учеников чертили конспекты на экранах в столах. Они даже не поднимали голов, которых оказалось больше, чем тел, старались успеть запечатлеть все в планшетах. Оно и понятно – этот предмет был одним из самых важных на курсе. На последней парте занимались другим.
Вильгельм, прикрывшись учебниками, усердно вырисовывал звездную карту в альбоме, подсчитывая расстояние между Планетами на калькуляторе, припрятанном в кармане хламиды. Волосы скрывали лицо, руки покрыты тонкими полосками лечебных наклеек, приноровились рисовать так, чтобы от письма не отличить. Рядом Норрис, прикрыв глаза рукой, дрых.
– А сейчас кто-то расскажет нам о Почитателях, вернее, об их главной задаче в нашем мирозданье, – бубнила Грохнворт, существо настолько отвратительного вида, что даже классифицировать ее невозможно. Напоминала она жабу из кабинета биологии на желейной подстилке, заменявшей ноги. По следу слизи всегда можно было отыскать ее в университетском блоке Академии. Под монотонный голос, напоминавший тихое бульканье газов под водой, Вильгельма и Норриса, которые ее предмет знали «на зубок», всегда клонило в сон, и если Херц не боялся захрапеть прямо на уроке, то Эльгендорф всячески старался развеселить себя. Хорошие оценки ему важны.
Но он был настолько погружен в рисование, пытаясь как можно точнее вырисовать кольцо на Сатурне, что никого не слышал. Планету хотели назвать как-то иначе, но Вильгельм думал о ней только так. Наверное, вдохновился Норрисом, который так назвал цепь на кармане.
Когда оставалось подрисовать пару метеоритов, Норрис, вдруг проснувшийся, с силой долбанул его по коленке, будто пытаясь выдернуть из мечт и вернуть в реальность.
Вильгельм, будто сквозь пелену, услышал свое имя.
– … Вильгельм Эльгендорф, расскажи нам о главной роли Почитателя. – Она кивала головой и придурковато улыбалась, как делала всегда, когда звала младшего из группы по имени.
Вильгельм тихо вздохнул, улыбнулся вымученно. Но Норрис услышал и увидел, еле сдержавшись, прыснул в кулак.
– Давай, скажи что-нибудь. А то же не отвалит! – прошептал он и вновь тихо захихикал. Его темные глаза смеялись даже громче рта.
Вильгельм прокашлялся в кулачок, сжал лазерную ручку в шарик и сунул за ухо. В глазах каждого одногруппника сияла насмешка.
«Ну же, шмакодявка, сказани что-нибудь», – будто говорили они.
– Почитатели создают Планету или целые Галактики, изобретают и выводят вид, который становится первопроходцем на данной местности, а затем, если Планета оказывается пригодной для жизни, превращают ее в продолжение Шаттла, – отчеканил Вильгельм давным-давно выученный текст.
Класс смотрел на него так, что выходить из класса не последним Вильгельму расхотелось. Заучек не любят.
– Он рот открывать умеет! – фыркнули Луи и Дуи, занимавшие одно тело при двух головах. Ни одна из них умом не отличалась.
Профессор Грохнворт повернулась в их сторону, подняла голову с пустыми зелеными глазницами и улыбнулась.
– Вильгельм Эльгендорф, а во имя кого появляются колонии?
– Начинай сначала, – протянул Норрис и завалился на бок, подложив под голову руку. – Спектакль продолжается. Следующий номер по сценарию – поклонение кумиру.
– Колонии строятся во имя Альянса, – важно проговорил Вильгельм, даже подбородок приподняв, чтобы выглядеть солиднее, а Норрис хихикнул в кулак.
– Пожалуйста, пообещай, что не будешь таким жеманным, когда станешь Почитателем, – прошептал Норрис.
– Да ладно тебе, ни за что, – уверил его Вильгельм, а его юные глаза сияли.
Профессор Грохнворт не унималась, повторяя одно и то же из урока в урок, следуя государственному приказу.