Будничные жизни Вильгельма Почитателя
Шрифт:
На следующее утро Ванрав выглядел так, будто не было месяцев дороги, а Вильгельм лишь немного отоспался. За завтраком они поговорили, но беседа все равно не клеилась. Вильгельм был задумчив.
Вскоре они должны уезжать, но Эльгендорф отказался ехать верхом.
– Пусть меня разорвет от перемещения, но на лошадь я больше не сяду! – воскликнул он, когда Ванрав предложил прогуляться до соседнего государства.
У них было время до отъезда. Вильгельм долго сидел на балконе под аурой невидимости и смотрел на Прагу. Подсохшая за ночи грязь, появившаяся после дождя, казалась обычной, даже чистой дорогой. Люди галдели, глашатаи зазывали всех на ярмарку.
Посчитав, что ярмарка станет отличным образцом жизни людей, Вильгельм оделся и тихонько выскочил на улицу, стараясь не привлекать внимания Ванрава, и направился в сторону площади. Все-таки в чем-то его коллега прав – Почитатель и в самом деле почти ничего не понимал в людях, а должен.
На площади стояли десятки лавочек с всяческими безделушками и нужными вещами, прилавки с едой раскинулись между домами. Всюду были люди в разного вида одеждах, от дорогих, из хороших купленных тканей, до самотканных. Жизнь в Праге скопилась здесь.
Вильгельм бесцельно бродил мимо лавочек. Ни люди, ни товары не привлекали его внимания. После долгого блуждания он остановился, прислонился к стене дома и вновь начал наблюдать за своими созданиями, которые носились от одного купца к другому.
Торгаши созывали зевак, люди таскали товары и жаловались на высокие цены. Даже кошки в этой толпе казались занятыми господами, следившими за едой, падающей с прилавка.
Единственным человеком, привлекшим внимание Вильгельма, была девушка. Она с грустным видом ходила между лавочек и не останавливалась ни у одной. Такие люди не были редкостью, но ее глаза были уж слишком потерянными. Вильгельм долго наблюдал за ней, думал. И решил сделать доброе дело. В экспериментальных целях, разумеется.
– Интересно, что она сделает? Пнет? Ударит? Или просто выхватит кошель из рук и смоется?
Он тихонько пошел за ней, настраивая свой слух на нужную частоту.
Вильгельм ходил за девушкой по ярмарке и понял, что у нее не было денег. Она ждала, что кто-то что-то уронил или забыл. Так в ее карман угодило яблоко и какой-то корень, но больше ничего.
Он вспомнил один из отчетов Ванрава, прокрутил возможные варианты развития событий. Строчки из учебников по социологии летели перед его глазами. Но он решил сделать по-своему.
Он окликнул ее, когда девушка уже собиралась уходить, и без лишних слов сунул ей в руки мешочек денег. Девушка не просто испугалась. Если бы крик ее не застрял в горле, то от него оглохла бы вся Прага.
Вильгельм попытался ей объяснить, что просто хотел ей помочь, но девушка только мотала головой и отпихивала его мешочек монет.
«Уж не думает она, что я хочу купить ее в наложницы?» – подумал он и вспыхнул. И почему добрые дела так сложно совершать?
Тогда он бросил деньги ей под ноги и ушел, не оборачиваясь. Игра в «доброго Почитателя» порядком Вильгельму надоела.
Эльгендорф шел по улицам, не разбирая дороги, и вскоре уперся в стену большого дома. Порылся в карманах, но бумажки, в какую обычно набивал табак, не нашел. Вздохнул, облокотился на стену дома и дышал.
Вдруг с другой стороны дома послышался топот ножек. Вильгельм обернулся и удивился. Это была та золотоволосая девушка, которой он пытался всучить мешочек монет.
«Да, и впрямь Златовласка,» – подумал Эльгендорф, рассмотрев девушку получше. Она была очень красивой, бегала по городу с непокрытой головой, и из растрепавшейся прически вываливались золотистые прядки. Жаль, что ее уникальная внешность сослужил ей лет так до двадцати, а потом – пожрется номой или другой болезнью.
Она подбежала к нему, без слов всучила ему какой-то мешочек и убежала, даже не оглянувшись. Вильгельм проводил ее взглядом. Когда золотые волосы скрылись за углом, решил посмотреть, что же все-таки она принесла. В сером мешочке, перевязанном грязной ниткой, лежало что-то, похожее на сапожок. Что это было, подвеска или просто безделушка, Вильгельм так и не понял, но улыбнулся.
Вильгельм плутал по улицам, пытаясь попасть домой. День клонился к вечеру, а ночью, без возможности включить ауру невидимости на поясе опасно даже для Почитателя. Вскоре он понял, что заблудился. Обошел все углы, чтобы найти кого-то, то мог бы вывести его к дому, но так никого и не увидел. И вдруг услышал писк. Противный и совсем близкий. Вильгельм шел на звук, обогнув с десяток домов и остановился вкопанный.
На грязной дороге в темном углу в неестественной позе валялась девушка с золотыми волосами. Корзинки в ее руках не было, юбка разорвана, кровь запеклась, застыла твердой коркой, над которой еще вились желавшие поживиться плотью мухи. Неподалеку копошились крысы, которые на мгновение остановились и внимательно посмотрели на Вильгельма. Он почувствовал кожей на ладонях, что она еще теплая, что нежная кожа на щеках еще согреет, что не вся жизнь еще ушла. Кровь, застывшая на ногах, испачкавшая бедра, еще не остыла в ней. Из уголка рта девушки текла слюна, тоже застывшая. Глаза были пустыми, стеклянными, словно она еще при жизни приняла свою участь. Словно и не сомневалась. Под ногтями застряла дорожная пыль. Она цеплялась за грязные камни, ломала ногти. Под средними пальцами застыла густая и черная кровь.
Вильгельм не помнил, как бежал домой. Дыхание его сбилось, а в горле появился привкус плазмы.
Ванрав сразу понял, что что-то случилось – по ошалелым глазам Вильгельма трудно не заметить его испуг. Ванрав напоил Эльгендорфа успокоительным, пытался расспросить, что случилось, но в ответ получил лишь невнятное «Крысы, золото, кровь, крысы».
–Так, езжай-ка домой, хватит с тебя жизни на сегодня, – понимающе вздохнул Ванрав и через какое-то время, когда Эльгендорф успокоился, начал с помощью пульта открывать портал.
Вильгельм шагнул в него без раздумий, даже ничего не сказав на прощание.
Дом встретил его холодом и пылью, осевшей на Связисторе. Он упал лицом в пуховую перину, но что-то больно врезалось ему в бок, когда он попытался повернуться. Вильгельм сунул руку в карман и достал сапожок, который почему-то показался ему золотым и обагренным кровью.
Глава восьмая
– И это ты называешь важным воспоминанием, Горх?! – прорычал Эльгендорф, когда воспоминание, всплывшее в голове, закончилось.