Будьте здоровы и держите себя в руках
Шрифт:
Ну а надписи на машинах?.. “Спасибо деду за Победу!” Да дед бы за такую грязную машину тебя, внучок, прибил бы и был при этом прав. Или “Спасибо за сына!”, ну, или “за дочь!”. Это водитель кого благодарит? Всех женщин большого города? Он, что, со всеми спал? Или – коротко – “Т-34”. Если бы настоящий танкист увидел этот “Т-34”, припаркованный поперек тротуара, он точно его раздавил бы настоящим танком.
Чем страшнее и раздолбаннее автомобиль, тем больше его хотят украсить. Как бы очеловечить.
“Я, – говорил мне один автолюбитель, – со своей машиной разговариваю, если она не заводится. И, ты знаешь, она меня понимает”.
Хорошо бы, чтобы тебя понимали, дорогой автолюбитель, еще и окружающие тебя люди.
Ну, будьте здоровы и держите себя в руках – особенно за рулем.
3. Последний звонок и первый стакан
Не могу вспомнить свой школьный последний звонок. Как-то он у меня слился с выпускным вечером. Какие-то танцы, много курили до головной боли, портвейн на веревочке затаскивали через окно в туалет и пили из горлышка. Потом непременно кого-то тошнило.
Вообще выпивать начали в классе девятом. Пили всякую гадость типа вермута, упомянутого портвейна и плодово-ягодного вина. Пили из майонезных баночек за спортивным залом, аппендиксом отходящим от основного здания школы и образующим укромный уголок. Конечно, выпивали не во время занятий, а вечером и не каждый день, так что не думайте обо мне уж очень плохо.
Как-то в школьном буфете мы взяли по стакану яблочного сока на перемене. На уроке мы были чрезмерно веселы и болтливы. На следующей перемене все сломя голову снова ринулись в буфет и выпили уже по два стакана яблочного сока, а некоторые по три. Буфетчица не могла понять, почему вдруг яблочный сок стал так популярен. А учителя в свою очередь не могли понять, что же случилось со школьниками. Учителя собрались в буфете и держали в руках уже пустые трехлитровые банки, строго глядя на криво наклеенные этикетки, на которых крупно было написано: “Яблочный сок”, а снизу мелко – “с вином”.
Видимо, поставщики и буфетчицы страдали близорукостью, и в таблице Сивцева – по которой проверяют остроту зрения, – где наверху две крупные буквы “Ш” и “Б”, наверное, видели только их.
Однажды нас всем классом повезли в планетарий, а мальчик по прозвищу Дёма за пять минут до того, как мы вошли в зал, выпил портвейна, и, думаю, много. Сейчас я понимаю, что у него была плохая наследственность. Его выжившая из ума бабка ходила по микрорайону, громко в голос без перерыва причитая: “Ой, мой зять водку пьет! Ой, мой зять водку пьет…” Нам казалось, что это одно слово. Бабку так и называли – “оймойзятьводкупьет”.
Так вот, когда свет в планетарии погас и на темном небе зажглись звезды, портвейн у Дёмы как раз всосался в слизистую желудка и начал постепенно поступать в кровь, а когда небо завертелось над нашими головами, голова у Дёмы закружилась. Держался он до последнего, но физиология есть физиология. Видимо, портвейн и планетарий – это гремучая смесь, и Дёму стало тошнить.
“Мальчику плохо, мальчику плохо!!!” – закричали учителя. Зажгли свет. Звезды погасли. И все уставились на бледного и несчастного Дёму.
Эту историю хотелось бы закончить словами: “Потом Дёма стал космонавтом!” Ну, врать не буду, потому что не знаю, кем стал Дёма, но точно знаю, что я стал врачом-психиатром и лечил разных больных – в том числе от алкоголизма.
Одно время я недолго подрабатывал преподавателем в медучилище. Был я тогда ординатором и преподавал психиатрию. И вот показываю я студентам, а точнее студенткам (в группе были одни девочки), медучилища больную синдромом Корсакова. Это когда при хроническом алкоголизме исчезает память на текущие события.
Я больную спрашиваю:
– Скажите, Мария Петровна, какое сегодня число?
Она мне отвечает:
– Сегодня 10 сентября.
Я ей:
– Нет, Мария Петровна, сегодня 31 мая.
Она:
– Как быстро летит время, доктор.
Я тут же снова задаю ей тот же самый вопрос. Она называет другое число.
Я ей:
– Нет, Мария Петровна, сегодня 31 мая.
Она:
– Как быстро летит время, доктор.
И так несколько раз. Потом поворачиваюсь к студенткам и говорю:
– Ну вот, это и есть синдром Корсакова.
Пауза. У всех студенток открыты рты. Вдруг одна мне тихо так говорит на ушко:
– Андрей Георгиевич, а сегодня не 31 мая, а 5 июня.
Да, как быстро летит время.
И последний звонок где-то далеко так, что и не слышно его, и в руках далеко не первый стакан.
Будьте здоровы и держите себя в руках.
4. Мой первый водитель
Моего первого водителя звали Леня. Леня был 20-летним, голубоглазым, стройным брюнетом невысокого роста. У него была своя машина “Тойота Корова” – так я услышал по телефону. “Корова” была старой, с правым рулем и с двумя дверьми. Леня купил ее за 300 долларов. Я недолго на ней проездил. Пожалел себя. Так как руль у этой машины был справа, мне все время казалось, что машину веду я, но почему-то без руля. И мне было страшновато.
Вскоре я купил свою первую машину – “Волгу” цвета морской волны.
Леня “подавал машину” вовремя. Приезжал он на ней из далекого Тушина, где жил со своей мамой и моей “Волгой” цвета морской волны. Леня всегда не то чтобы выходил – он выскакивал из машины, открывая дверь мне, членам моей семьи и всем, кого он возил вместе со мной. Мне было неудобно, и я сказал ему, что делать это следует только для женщин. Леня принял это к сведению сразу.
За рулем Леня сидел в рубашке и галстуке.
– Вот видишь, как хорошо одевается Леня, не то, что ты… – сказала мне как-то моя мама.