Буду твоим единственным
Шрифт:
Шкатулки с драгоценностями оказались именно там, где и говорила баронесса. В этом смысле источники леди Баттенберн отличались удивительной точностью, и Элизабет не в первый раз задалась вопросом, сколько человек на нее работают.
Среди бархатных футляров и мешочков Элизабет нашла длинную нить жемчуга, колье и ожерелье. Каждый предмет состоял из идеально подобранных жемчужин. Выбрав колье, она повесила его на ручку единственного кресла, вернула на место пустой футляр и начала расставлять книги в том же порядке, в каком они стояли раньше.
Вопреки ожиданиям, что ей придется сражаться с французским или, хуже того, с греческим или латынью, Элизабет обнаружила, что книга раскрылась на иллюстрациях. Еще секунда понадобилась, чтобы понять, на что она смотрит. Ее рот округлился в безмолвном изумлении. Склонив голову набок, она повернула книгу чуть вправо. Затем влево. Две причудливым образом сплетенные фигуры, казалось, раскачивались в едином порыве. Глаза Элизабет удивленно расширились. Неужели подобная поза возможна? Как женщине удалось?.. А мужчина… разве он может…
Захлопнув книгу, она поспешно вернула ее на полку. Ее бросило в жар, и жемчуг приятно охладил кожу, когда она опустила колье в ложбинку между грудями.
– Элизабет?
Она замерла, застыв с поднятой рукой. Сердце бешено колотилось в груди, и некоторое время она ничего не слышала, кроме гула собственной крови, пульсирующей в ушах. «Господи, – взмолилась она, – не допусти, чтобы все усилия оказались напрасными».
– Она там.
Нортхэм резко повернул голову в сторону голоса. Баттенберн, облокотившись о каминную полку, показывал небрежным жестом на секцию книжных шкафов, которая была повернута под углом к остальным.
– Там? – Норт бросил озадаченный взгляд в указанном направлении. – Это что – дверь?
– В некотором роде, – кивнул Баттенберн. – Нечто подобное имеется и в моей библиотеке. Вы не обратили на нее внимания, когда гостили у нас летом?
Нортхэм рассеянно покачал головой.
– Элизабет? – снова позвал он. Ответа не последовало. – Вы уверены, что она там?
– Разумеется. Я видел, как она вошла.
Окликнув жену в третий раз, Норт направился к книжным шкафам, но остановился, когда они пришли в движение. В проходе появилась Элизабет. Лицо ее было очень бледным, и прежде чем она скрестила руки на груди, он успел заметить, что они дрожат.
– Что это там? – поинтересовался он, пытаясь заглянуть поверх ее головы.
– Книги, – отозвалась она, небрежно пожав плечами – Наверное, личная библиотека посла. Такая же комната имеется в Баттенберне. Ты не видел…
Норт поднял руку, призывая ее к молчанию.
– Это я уже слышал, – ответил он. – Нет, не видел. Что ты там делала? Луиза сказала, что ты неважно себя чувствуешь и пошла в библиотеку, чтобы отдохнуть от шума.
– Я… у меня… – Элизабет прижала пальцы к вискам и прикрыла глаза, – разболелась голова. В зале так душно. Я не могла больше выносить этой суеты.
Барон насмешливо фыркнул:
– Элизабет,
Элизабет перевела взгляд на Баттенберна. Он был занят тем, что одергивал рукава своего атласного фрака, так чтобы ткань не морщилась на сгибе локтей. Этот жест, весьма характерный для барона, подчеркивал его полнейшую незаинтересованность в этой щекотливой ситуации. Элизабет очень пожалела в эту минуту, что не умеет владеть собой так же хорошо, как и он.
– Зачем вы здесь?
– Чтобы остановить тебя, – ответствовал барон. – Луиза говорит, что я веду себя глупо и ты не рискнешь предпринять что-либо сегодня вечером, но я позволил себе усомниться.
Нортхэм переводил взгляд с Элизабет на Баттенберна и обратно.
– О чем это он, дорогая?
Элизабет молчала, умоляюще глядя на Баттенберна.
– Не рассказывайте ему, – попросила она. – В этом нет необходимости.
Барон пожал плечами и снова одернул свой фрак.
– Покажи ему, Элизабет, что ты взяла. И признайся наконец своему мужу, кто ты такая. – Когда Элизабет не шелохнулась, Баттенберн двинулся к ней. – Ты ведь не положила это назад, верно?
Она притворилась, что не понимает.
– Что? – спросила она слабым голосом. – Что я должна была положить назад?
– То, что взяла. Оно еще у тебя, да?
Элизабет отшатнулась от его протянутой руки. Нортхэм шагнул вперед, чтобы защитить жену.
– Не прикасайтесь к ней, Баттенберн!
Рука барона дрогнула и медленно опустилась.
– Покажи ему, дорогая. Мы с Луизой не можем вечно тебя защищать. Ты становишься слишком безрассудной.
– Элизабет? – Между темными бровями Норта появилась морщинка. – Признаюсь, я начинаю терять терпение. Что все это значит?
Она молчала. Шагнув вперед, он резко схватил ее за плечо и отвел ладони, которыми она инстинктивно прикрывала грудь.
– Что у тебя там?
Слезы наполнили ее глаза и повисли на ресницах. Ее начала бить дрожь.
– Подождите, – прошептала она. – Я сейчас все объясню.
Терпение Нортаэма лопнуло. Его пальцы нырнули за вырез шелкового платья жены, и он ощутил бешеное биение ее сердца, а затем нащупал ту самую вещь, которую она прятала. Он медленно вытащил руку. На его ладони покоилось жемчужное колье. Он молча смотрел на ровные жемчужины, плотно нанизанные на нить, и замыкавшую их серебряную застежку.
Элизабет оцепенело наблюдала, как он медленно сомкнул пальцы, зажав в кулаке жемчуг. Ее губы беззвучно шевельнулись.
– Поскольку на тебе бриллианты твоей матери, я могу смело предположить, что колье не твое. – Норт помолчал. – Я прав?
Баттенберн прислонился бедром к письменному столу и скрестил на груди руки.
– Все очень просто, Нортхэм. Она украла его. Расскажи ему, Элизабет.
Молчание Элизабет само по себе служило признанием.
– Он говорит правду? Ты действительно украла эту вещь?