Будущая твоя
Шрифт:
— Мама, что здесь делает этот человек? — понижаю голос до шёпота, но Назаров всё равно слышит. Беспардонно вмешивается в наш диалог, ни разу не стесняясь.
— Ты не рада меня видеть, Карина?
— Рада? Да я, как бы в шоке, господин прокурор, — произношу на эмоциях.
— Помощник прокурора, — поправляет брюнет.
— Ладно. Господин помощник прокурора, как вы оказались в моём доме? Мне кажется, что вы немного заблудились, километров так на двести пятьдесят. Нет?
— Карина, не язви. Будь вежливой с гостем, — а это уже мама встаёт на защиту Назарова.
Я вспыхиваю, как спичка, наблюдая за милой картиной. Мама накладывает на тарелку сырники, наливает в чашку чай и несёт этому важному господину. Этот самый господин широко улыбается, благодарит мою маму и, кажется, подмигивает. Подмигивает, твою дивизию! Сговор, что ли?
— Всё нормально, Антонина Романовна. Я привык, что у Карины острый язык, — мужчина обращает свой взгляд на тарелку, накалывает на вилку сырник и начинает есть. — Очень вкусно. Здоровья вашим рукам, — благодарит мою маму, а та вся цветёт и пахнет, как майский одуванчик.
— Приятного аппетита, не подавитесь. Кстати, мне кажется или вам полагается строгая диета, господин прокурор? Не боитесь снова загреметь в больничку? — сажусь на соседний стул и с удовольствием наблюдаю, как Назаров пытается быстрее проживать, чтобы мне ответить.
Хлопаю по мужской спине между лопаток, когда неожиданный кашель застаёт врасплох важного гостя:
— Ну, куда же вы так торопитесь?! Помедленнее, помедленнее. Нужно тщательно пережёвывать и не болтать.
Глава 42
Карина
— Так говорите, что работали вместе?! — я устремляю взгляд на отца, а затем перевожу его на Кима. — Поэтому, господин Назаров, вы так неравнодушны к моей судьбе?
— Карина, — отец произносит достаточно строго, но при этом не скрывает улыбки. — Помягче, не забывайся. Это я попросил Кима Александровича присмотреть за тобой.
— Присмотреть? Разве я просила тебя об этом, папа? — я вспыхиваю, как спичка. Внутри бушует настоящий ураган. — Значит, моя производственная практика в областной прокуратуре — это дело рук заботливого отца? А я-то думала, что это мои личные заслуги. Мол, хорошая и прилежная студентка заслужила такую великую честь.
— Карина, угомонись, — отец повышает тон, а потом обращается к Киму, который молчаливо наблюдает за нашей словесной перепалкой. — Ким, извини за этот сумбур.
— Да всё нормально, Владимир Анатолиевич. Я без претензий, — ухмыляется Назаров, не отводя глаз от моего раскрасневшегося лица.
Я наблюдаю за этими двумя мужчинами, сгорая от негодования. Старые приятели, оказывается! Вы только посмотрите на это "здрасьте". Значит, все движения в мою сторону, вся эта забота, опека, всё это по старой дружбе? Нет, я не разочарована, что Ким проявил повышенный интерес к моей персоне только из-за уважения к отцу, с которым они вместе работали десять лет назад в нашем городе. Я в бешенстве, в ярости. Когда отец перестанет опекать меня, когда прекратится этот тотальный контроль?! Я же так надеялась, что папа наконец-то смирился, что его дочь выросла. Что она сама в состоянии принимать решения и управлять своей жизнью.
— Так, с меня хватит, — поднимаю ладони вверх и демонстративно поворачиваюсь к двери. — Вы тут мило беседуйте, старые приятели, а я пойду.
— Куда собралась? — спрашивает отец и я оборачиваюсь.
— Гулять или мне теперь нужно спрашивать разрешения? — ядовитый сарказм сквозит в каждом моём слове, но я и не пытаюсь говорить по-другому. Я очень-очень сильно злюсь то ли на отца, то ли на Кима, а, возможно, одновременно на двух мужчин. — Капитан Шевченко, господин помощник прокурора, разрешите отклоняться?
— Не паясничай, — обрывает меня отец. — С кем гулять пойдешь, когда вернешься?
— Я вышлю вам в сообщении своё местоположение. С подружкой пойду или я сначала должна дать показания и подписку о невыезде?
— Карина, — отец хмуро сводит брови, цепляясь устрашающим взглядом за овал моего лица. Разозлила? Да мне, как бы, уже всё равно. — Не веди себя, как обиженный ребенок.
— Прекрасно, папа! Я рада, что ты наконец-то вспомнил, что я больше не ребенок. Честь имею, — подношу правую руку к виску, кланяюсь и ухожу из кухни, оставляя мужчин наедине.
Папа что-то кричит вдогонку, но я уже его не слышу. Не хочу слышать, совсем. Хлопаю дверью в своей комнате. С разбега падаю на кровать, стучу кулаком по постели. Тщетно. Злость не проходит, набирая повышенные обороты. Тянусь к мобильнику, чтобы набрать Макса. Пусть заберет меня из этого дурдома. Надоели! Вот возьму и выйду замуж назло отцу, что он с этим будет делать? Как будет делить свой тотальный контроль с будущим мужем?
Макс не отвечает на звонок. Уже по привычке оператор говорит знакомую фразу: "Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети". Я разочарованно вздыхаю, стараясь не думать о плохом. Надеюсь, у него просто какой-то очередной "бздык", но в целом, всё хорошо. Это же Макс, у него не может быть плохо.
Мы встречаемся с подружками в парке. Я сто лет не видела своих бывших одноклассниц, поэтому мы с огромным удовольствием болтаем целый час, делясь последними новостями. Кто-то из "наших" уже успел выйти замуж, кто-то — родить, а кто-то — всё это вместе и ещё в придачу развестись. Мы без умолку щебечем, пока одной из нас не приходит в голову мысль посидеть в кафе. Благо, деньги на карманные расходы у меня есть. Остались кое-какие сбережения после работы официантки.
Дело идёт к вечеру, когда наши обычные посиделки превращаются в настоящее застолье. Заказываем шашлык, овощи на мангале и бутылочку вина. Дружно употребляем шедевры местного повара, весело раскачиваясь на стуле в такт музыке. Ещё один бокальчик, ещё и ещё. Официант приносит новую бутылку и праздник набирает повышенные обороты. Кто первым пошёл танцевать? Не знаю. Возможно, это была я, когда на летней площадке кафе зазвучала любимая музыка и ноги просто сами пустились в пляс. Вся злость, обида отошли на задний план. Забыла, забила на всё. Сейчас мне весело, хорошо. Я двигаю бёдрами в такт музыки, растворяясь на волнах приподнятого настроения.