Буфет, полный жизни
Шрифт:
Здесь он остановился. Оставить грузовик сиротскому приюту равносильно тому, чтобы оставить его мма Потокване, а он вовсе не был уверен, что хочет этого. Это же мма Потокване в первую очередь была виновницей его тревог и страхов. И он не видел причин, почему она должна получить от этого выгоду. С его точки зрения, мма Потокване будет ответственна за его гибель, и, возможно, ее даже будут судить. Это будет ей уроком, чтобы неповадно было помыкать людьми. Это будет уроком всем властным женщинам, а он подозревал, что таких много. Мужчинам приходится просто обороняться, и, может быть, в их интересах сам генеральный прокурор Ботсваны начнет ради всех мужчин показательный процесс против мма Потокване – за убийство.
Такие недостойные мысли теперь больше не нужны; после этого великолепного освобождения, о котором сообщила мма Рамотсве за обеденным столом, мистер Матекони не ощущал необходимости составлять завещание. В этот вечер, вернувшись в свой дом рядом с бывшим Клубом вооруженных сил Ботсваны, он рассматривал свои хорошо знакомые владения не для того, чтобы распорядиться ими в завещании, а с облегчением человека, сознающего, что не скоро с ними расстанется. Он смотрел на свой диван с потертыми подлокотниками и подушками и думал о долгих субботних вечерах, которые проводил, сидя здесь, слушая радио и ни о чем не думая. Затем он взглянул на изображение горы, висевшее на стене напротив дивана. Это была прекрасная бархатная картина, на которую художник, должно быть, потратил массу времени. Мистер Матекони знал ее до мельчайших подробностей. Все это, конечно, раньше или позже переедет в дом мма Рамотсве, но пока было очень отрадно видеть вещи, которые твердо и предсказуемо находятся на своих местах.
Была почти полночь, когда мистер Матекони лег в постель. Он несколько минут почитал газету, прежде чем выключить свет, сонно положил газету рядом с кроватью и затем, окутанный тьмой, скользнул в сон, который всегда приходил к нему легко после напряженного рабочего дня. Он был рад заснуть, кошмар, который ему пришлось пережить, был дневным, а сейчас все разрешилось. Не надо будет вываливаться из самолета, стремительно лететь к земле, испытывать унижение от того, что его страх всем виден…
Все это относилось к миру бодрствования, сонный мир мистера Матекони не испытал влияния того, что случилось в этот вечер, не ощутил его освобождения от мук, и в какой-то момент этой ночи он обнаружил, что стоит на краю бетонированной площадки в аэропорту, а белый самолет, похожий на те, что использует Авиаклуб Калахари, подруливает к нему. Дверь самолета открыта. И его кивком головы подзывает к себе пилот, который, между прочим, оказывается самой мма Потокване.
– Заходите, мистер Матекони. – Мма Потокване перекрикивает шум мотора.
Кажется, она слегка раздражена, что он медлит, и мистер Матекони повинуется, как обычно.
Вид у мма Потокване совершенно уверенный. Она наклонилась вперед, касаясь переключателей и проверяя показания приборов. Мистер Матекони тронул переключатель, который, как ему показалось, требовал внимания, потому что над ним зажегся оранжевый огонек, но мма Потокване отстранила его руку.
– Не трогайте! – крикнула она, словно обращаясь к кому-нибудь из сирот. – Опасно!
Он снова сел, и небольшой самолет устремился по взлетной полосе вперед. Деревья так близко, думал он, а трава такая мягкая, что он мог бы выпрыгнуть, перекатиться по земле и убежать, но от мма Потокване не уйдешь, она сердито посмотрела на него и предостерегающе погрозила пальцем. Вот они взлетели, и он глядел из окна самолета на землю внизу, которая становилась все меньше и меньше, – уменьшенная Ботсвана, на которой скот казался муравьями, а дороги – кусочками скрученной коричневой нити. О, как прекрасно было смотреть на свою землю, видеть облака и синее небо, да и весь этот воздух вокруг. Как легко было прыгнуть из самолета на эти облака и устремиться к западу, над бурой землей, и приземлиться где-то, где расхаживают львы, бьют источники, растут высокие деревья и не видно следов человека.
Мма Потокване потянула рычаг управления на себя, и самолет пошел на круг, захватывая край города, лежавшего далеко внизу. Он посмотрел вниз и увидел Зебра-драйв; разглядеть улицу было легко, и разве это не мма Рамотсве машет ему рукой из своего двора и разве это не мма Макутси в зеленых туфлях? Они машут руками, улыбаются ему, указывая место на земле, где ему нужно приземлиться. Он повернулся к мма Потокване, которая тоже улыбалась ему и показывала на ручку двери.
Он подался вперед, и только дотронулся до двери, как она распахнулась. Он ощутил ветер, дувший в лицо, почувствовал нарастающую панику и попытался предотвратить падение, ухватившись за один из рычагов самолета, маленький, не дающий опоры. Мма Потокване прикрикнула на него, сняла руки с управления, чтобы вытолкнуть его, и пнула в спину коричневыми башмаками на плоской подошве, в которых ходила по территории сиротского приюта.
– Вон! – закричала она, и мистер Матекони, онемев от страха, скользнул в воздушную пустоту и стал падать головой вниз, видя поочередно то небо, то землю, которая все еще была далеко внизу.
Парашюта, разумеется, не было, мистер Матекони был только в пижаме, которая вздымалась вокруг него, едва ли замедляя полет. Вот так все и кончится, подумал мистер Матекони, и стал вспоминать, как хороша была жизнь, как драгоценна. Но ему не пришлось думать об этом долго, потому что через считаные секунды его полет закончился, и он приземлился, удачно встав на ноги, словно спрыгнув со старого оранжевого ящика в гараже. Он оказался в буше, рядом с термитником, и осмотрелся. Пейзаж был незнакомым, возможно, это был Тлоквенг, возможно, нет. Он начал вглядываться в окрестности, как вдруг услышал позади себя голос отца. Он обернулся, но никакого отца там не было, его не было нигде, – так бывает, когда мертвые являются нам во снах. Ему хотелось спросить отца о многом, а еще больше хотелось рассказать о гараже, но отец заговорил первым, и голос его казался высоким и чужим – ведь у мертвецов нет дыхания, чтобы говорить, – и он задал вопрос, вырвавший мистера Матекони из сна, в котором он относительно мягко приземлился рядом с термитником.
– Когда ты собираешься жениться на мма Рамотсве? – спросил его отец. – Разве не пора?
Глава 11. Встреча с мистером Боболого
Мма Рамотсве не забыла о деле мма Холонги. Правда, она еще ничего не сделала, но это не значило, что она не думала, как подойти к этому деликатному делу. Каждому из этих мужчин будет нетрудно понять, что их изучают, а это может вызвать обиду и легко отпугнуть настоящего поклонника. Значит, ей придется проводить расследование очень осмотрительно, беседуя с людьми, которые знают этих мужчин, и, если удастся, повидаться с ними самой. Для этого нужно будет найти предлог, но она не сомневалась, что это возможно.
Первое, что надо сделать, думала она, это поговорить с кем-то, кто работает в школе мистера Боболого. Это было нетрудно, потому что у служанки мма Рамотсве, Розы, родственница много лет работала на кухне этой школы. Теперь она там больше не работает, живет в Олд-Нейледи и присматривает за детьми одного из сыновей. Мма Рамотсве никогда ее не видела, но Роза, которая время от времени упоминала о ней, заверила свою работодательницу, что ей обеспечен радушный прием.
– Она из тех людей, что непрерывно говорят, – сказала Роза. – Она говорит весь день напролет, даже если ее никто не слушает. Она будет счастлива с вами поговорить.
– Такие люди очень полезны в нашей работе, – заметила мма Рамотсве. – Они сообщают то, что нам надо знать.
– Она из таких, – сказала Роза. – Она расскажет вам все, что знает. Но вам потребуется много, очень много времени.
В Ботсване много таких людей, размышляла мма Рамотсве и радовалась, что это так. Было бы странно жить в стране, где люди молчаливы, проходят мимо тебя, не сказав ни слова, словно боятся того, что может подумать или сказать другой. В Африке другие обычаи, здесь люди могут перекрикиваться и разговаривать с противоположных сторон дороги или через обширные заросли кустарника, не заботясь о том, что их услышат. Разговор могут даже вести люди, идущие в разных направлениях, пока голоса не станут слишком слабыми и далекими, чтобы их можно было расслышать, а слова не поглотит небо. Это милая манера расставаться с другом, гораздо менее резкая, чем слова прощания, за которыми следует тишина. Сама мма Рамотсве часто кричала вслед детям, когда они отправлялись из дома в школу, напоминая Пусо, чтобы он был внимательнее, когда станет переходить дорогу, или чтобы проверил, хорошо ли завязаны шнурки, потому что мальчики обычно о таких вещах не думают. Они не заботятся о том, чтобы их рубашки были как следует заправлены в брюки, но это уже другой вопрос, о котором можно будет поразмышлять позже, когда не будет срочной работы.