Букет белых эустом
Шрифт:
Адрес, указанный Викой, оказался за городом. Таксист назвал сумму, за которую можно было неделю кататься по всему Конашову, но деваться Ульяне было некуда, она согласилась, и они поехали на Новую Ригу. Такси остановилось перед кирпичным забором, из-за которого возвышалась крыша трехэтажного особняка. После долгих переговоров через домофон Ульяна была пущена во двор. А после повторённых уже во дворе объяснений её проводили в дом. По представлению Ульяны, она попала во дворец. Огромный зал, почему-то названный прихожей («В прихожей подождите. К Вам сейчас спустятся»), украшала красивейшая изогнутая лестница, по стенам висели
— Это Вы пришли устраиваться гувернанткой к Юре? — статная блондинка строго рассматривала девушку.
Ульяна вздрогнула, она так засмотрелась на полотна, что не слышала, как незнакомка появилась.
— Да. Я от Дениса Петровича. Я по образованию учитель начальных классов. Я окончила педколледж в Конашове.
— Это от Дена, приятеля Кира, — пояснила так же бесшумно появившаяся немолодая изящная женщина. — Помнишь, они приезжали зимой, и ты тогда с ним говорила о нашей проблеме.
— Мам, у тебя не память, а стальной капкан, — хмыкнула блондинка и снова сурово посмотрела на Ульяну: — У нас уже работает человек, и мы ею довольны. Вы бы прежде, чем приезжать, позвонили, выяснили бы ситуацию.
— Я звонила, но никто трубку не брал.
— Естественно, никто не станет отвечать незнакомому номеру. Вам надо было написать сообщение, а не ехать сразу в Москву.
— Злат, ты заметила, какие конашовцы все прыткие, — произнесла немолодая, словно Ульяны рядом с ними не было.
— Это ты про Андрея? — фыркнула Злата.
— И про него тоже.
Женщины, обсуждая каких-то известных им конашовцев, ушли из прихожей, бросив Ульяне: «Что Вы стоите. Можете идти. Вам всё было сказано».
Ульяна спускалась по широким ступеням мраморного крыльца и чувствовала, как по щекам покатились слёзы. Усталость от бессонной ночи в поезде, потеря самого близкого человека, которого она считала родной мамой, сиротство, неожиданно оказавшееся у неё с рождения, Матвей, целующийся с Викой, отчаяние от своей ненужности — всё было в этих слезах.
— Девушка, Вы хоть иногда не плачете? — перед Ульяной стояла дама, именно дама, а не женщина, и тем более не тётка. Дама, так определила её Ульяна, была в элегантном длинном белом плаще и широкополой, как из фильма, шляпе.
— Я только сейчас расплакалась, — всхлипнула Ульяна.
— Я Вас вижу второй раз, и оба раза Вы в слезах. Вы ведь из Конашова?
— Из Конашова, — подтвердила Ульяна, — сегодня в семь утра в Москву приехала.
— Пензенским ехала?
— Пензенским. Я должна была гувернанткой здесь работать с мальчиком-первоклассником. А они уже другого человека взяли.
— А плакать зачем? Это что единственный первоклассник в стране? — иронично улыбнулась дама. — Деньги на обратный билет есть?
— Остались. Но я обратно не поеду.
— Так Москва понравилась?
— Нет, просто в Конашов не хочу возвращаться.
— Подожди меня у машины, — дама кивнула в сторону припаркованного белого автомобиля, — освобожусь, договорим.
Незнакомка лёгкой походкой взбежала по ступенькам и скрылась за высокой дверью, а Ульяна пошла к белой ауди ждать неизвестно для неё кого и зачем.
ГЛАВА 7. КИРА
Кира припарковалась на гостевой площадке для машин и огляделась. Во дворе почти ничего не изменилось, только дом уже на казался ей таким величественным, как двадцать лет назад.
— Девушка, Вы хоть иногда не плачете?
Кира расспрашивала девчушку о причине слёз, но признавалась себе, что таким образом малодушно оттягивает визит в дом Федуловых. После того, случайного, посещения родного Конашова обида, казалось, давным-давно забытая, заявила о себе с новой силой. И Кира решила, чтобы прекратить бесконечно вспоминать, как бежала от позора, неизвестно за что на неё обрушившегося, чтобы не видеть в снах мёртворождённого, непонятно почему чернокожего ребёнка, чтобы прекратить это страдание, надо не пытаться прятаться от воспоминаний, а наоборот, осмыслить то, что с ней случилось девятнадцать лет назад. Надо ещё раз прожить ситуацию, а не прятаться от неё. И будто узнав её решение, судьба тут же направила её в дом Федуловых. Фирму «Цветочная симфония» пригласили оформить особняк к юбилею главы семейства. Конечно, у Киры в штате были флористы-декораторы, но она решила вспомнить былой опыт работы и самой поехать к заказчикам. Если решила не прятать «голову в песок», значит, надо войти ещё раз в тот дом и поговорить с людьми, перекроившими её судьбу.
Всю дорогу Кира размышляла: нужен ли этот эксперимент над собой? Может быть, стоило ещё походить к психологу, помогал же он прежде избегать негативных эмоций. Она несколько раз тормозила машину, решая вернуться, но, уняв волнение, все-таки взяла себя в руки, и автомобиль привез её к дому Андрея Юрьевича Федулова. Кира была уверена, что её узнают, вспомнят события девятнадцатилетней давности и спокойно обсудят то, что тогда произошло. Распустить по Конашову порочащие слухи о ней могла только Елена, она часто ездила с мужем на его родину, постоянно общалась с его родными, даже приятельниц в Конашове завела. Ну, что теперь на эту болтливость обижаться? Возможно, она с кем-то поделилась, что ребёнок родился мёртвым, а остальное молва дописала — и наркотики, и развратные связи. Но Елена разговаривала с врачом, принимавшим роды, и должна что-то знать, что не стала говорить Кире, не стала тогда, девятнадцать лет назад, а сегодня должна рассказать. Так думала Кира, заходя в дом Федулова. Она приготовилась к возгласам изумления, но Злата, встретившая её в холе, вежливо поздоровалась и повела по дому, показывая, где будет проходить торжество. Стало очевидно: Киру не узнали, хотя на её визитке были указаны имя и фамилия.
— Мы разработаем персональный дизайн оформления Вашего праздника. Оформление интерьера живыми цветами — это очень кропотливый процесс, который требует внимательного отношения, — произносила Кира заученные фразы, занося в планшет нужную информацию о предстоящем юбилее.
— Юрочка, что ты тут делаешь? — Злата обратилась к розовощёкому мальчику, сидящему на подоконнике в малой гостиной. — Вы же с Марией Игоревной полчаса назад собирались идти гулять.
— Я не хочу гулять, — ребёнок уставился в окно.