Буковый лес

Будакиду Валида Анастасовна

– Какой ужас! – В Иркином голосе звучало явное разочарование. Я всё равно, так как ты не смогла! Людям свойственно ошибаться, на то они и люди.

– Ир, ну не смогла бы да и ладно. Я больше не могу обсуждать эту тему, а уж тем более – в чём-то раскаиваться. Если я вижу холодный расчёт, вижу, что кому-то ну очень хочется сделать из меня лохушку, ну не могу я ему подыграть! Хорошо, он что то не рассчитал, ошибся, так чего он к сыну не поехал?

– Думай, как знаешь, но с твоей стороны было гадко так поступать и обвинять ни в чём не повинного человека Бог знает в чём! – Ирка

расстроилась не на шутку. Казалось, она в своём горячо разыгравшемся воображении так ярко представила несчастного, неделю немытого Сурена, то ли в трусообразных шортах, то ли в шортоообразных трусах на голое тело в сливовой листве, голодного и небритого, что сама готова была разрыдаться. Она безумно обиделась, поджала губы, но, видимо, вспомнив, что должна ему позвонить и сказать про туфли в супермаркете на кассе, гордо взяла мобильную трубку и ушла в соседнюю комнату.

В тот же день Сурен туфли с маслом из супермаркета забрал, а в среду, встретившись с загорелыми и отдохнувшими в Катерини домочадцами, улетел к себе в Скоморохи киевским рейсом.

В тот год осень выдалась дождливой. Потоки воды размывали всё вокруг и бросали в море кленовые листья цвета охры. Казалось, весь город вот-вот растает и растечётся, как кремовый замок – украшение праздничного торта – в слишком сильно натопленном помещении.

К Рождеству, однако, потеплело, но огромные болотные лужи уже не могли принять в себя влагу и играли всеми красками, отражая синее-синее греческое небо с белыми подушками облаков.

Ирка заявилась, как всегда, без звонка. Как всегда, – с подарками и угощением. Она давно перестала дуться за Сурена, снова пекла печенья и раскрашивала бутылки эмалью к Рождественскому благотворительному базару. Сколько лет они были знакомы, столько Ирка в декабре носилась без устали, готовя интересные подарки, помогая нищим и даже два раза притащила из Дома Ребёнка трёхлетних близнецов к себе на праздники.

– А кто это у тебя в скайпе? – Она вошла на цыпочках тихо и заорала громко, потому что очень любила «пугать».

– Виолка! Вон глянь, помнишь её? Ну. Которая в Украину переехала… с угла Комсомольской… Которая тогда за Гену вышла… да поздоровайся ты, блин!

Ирка сунула мордочку сбоку от камеры, так что в рамке на мониторе засветилось только её левое ухо.

– Привет, Виолка! С наступающим тебя праздником!

Виолка улыбнулась с грацией императрицы Екатерины, но была явно рада встрече.

– Прикинь, Ир, их снегом завалило, и даже Чёрное море в Одессе замёрзло. Вот жуть, да?

– О-й-й! – Ирка аж засучила ногами, только представив такую холодрыгу. У-у-у-жас! Я бы уже умерла!

– Да ладно тебе! – Виолка всегда была оптимисткой. – Так вот, вчера иду по городу, точнее бегу… – Виолка смеялась ужасно заразительно, – а там на углу, смотрю, стоит Сурик в пальто, в костюме, весь такой импозантный…

– Какой Сурик? – Иркины ушки переместились к маковке.

– Как какой?! Сурик, который раньше был Резинка, который летом в Грецию летал… Да… Так он теперь же тут самый крутой! Ну вот ведь обзавидуешься, блин! Везёт же людям! Просто человек родился в нужное время и в нужном месте.

Надо же ему было в детстве расти вместе с вашим знаменитым Мишей Чайкой, туристическим королём Балкан. Сурик летом к нему ездил, они там в Салониках встречались. Миша ему подогнал в аэропорт новенький «Мерседес», чтоб пока Сурен в Греции, мог им пользоваться; привёз его прямо к себе в офис, сразу поселил в восьмизвёздочный отель с видом на море.

Да, Сурик нам все рассказал! Прямо в деталях! Возил его Миша везде, когда Сурик машину не брал, все показывал, все свои гостиничные комплексы, ели они в каких то шикарных ресторанах разные греческие блюда.

И друг у Сурика есть, один болгарин с яхтой. Они втроем на ней катались по морю, и Миша тому сказал, что он его тоже к себе на работу берёт. Да, кстати, вы знаете, что Миша его по Украине самым главным своим заместителем по делам туризма назначил?

Да… Вот он как из Греции вернулся, совсем другим человеком стал! Вот, чуть не забыла: он теперь в Скоморохах такой популярный, что даже от жены ушёл к директорше рынка. Представляете: она с ума по нему сходит, тем более, что у него в Греции такие связи! Миша ещё ему в подарок пятилитровый бидон самого лучшего оливкового масла налил. Он хотел и больше, но Сурик отказался: – везти тяжело. Такие вот дела! Он нам всё рассказал… Респект ему теперь тут такой и уважуха…

Виолка все говорила, говорила без умолку…

Ирка слушала с открытым ртом, а подруга сидела и думала: «Господи, спасибо тебе, что этого Сурика-Резинку всего несколько месяцев назад ты прислал мне, а не моей доверчивой и чистой как скомороховский снег подруге!»

Конец

Щепки

(Под редакцией Александра Новикова, члена Союза Писателей Санкт Петербурга

Впервые был опубликован в альманахе «ВТОРОЙ ПЕТЕРБУРГ»)

Из цикла рассказов «Оглянись»

Совершенно вымышленная история.

Все случайные совпадения с реальностью исключены.

Другу своему В. С. Посвящаю.

Любит ли меня осень так же нежно, как люблю её я? Нет, конечно, ибо из двух любящих один действительно любит, а другой милостиво позволяет себя любить.

Я ничего не хочу сказать о весне, когда, дежурно изъясняясь… Природа возрождается, оживает, и всё вокруг поёт и щебечет… Просто моим обнажённым нервам гораздо приятнее нежное прикосновение холодного осеннего солнца и тонкий запах хризантем в воздухе, оповещающий о приближении холодов.

Осень – это когда после летнее-беспорядочного образа жизни со всеми морями, знойными песками и нескончаемыми плясками до утра невесть где и невесть зачем, всё, наконец, возвращается на круги своя, как возвращается сама душа, иногда по ошибке решившая покинуть, безумно надоевшее ей, тело. И хочется лечь в тёплую ванну, и заварить крепкий чай, а потом, вытянув вперёд ноги в пушистых носках, сесть к камину в кресло-качалку, и зарывшись в протёртый клетчатый плед, прощаться с сумерками за окном…