Булавин (СИ, ч.1-2)

Сахаров Василий Иванович

В моем голосе, сама по себе, проскочила легкая обида, а Кондрат, слегка поморщившись, сказал:

– Когда с химородником дело имеешь, даже с таким молодым как ты, осторожность необходима всегда. Тем более что ты моя родная кровь и наследник, и это могло сильно отвести глаза.

– Кстати, насчет наследника. Лоскут говорил, что ты меня своим преемником видишь. Это правда?

– Правда. Наше общество не имеет царей, и это благо. Но чтобы выжить, казакам нужна крепкая власть. Последние великие атаманы Черкашенин и Татаринов оставили после себя большую славу, но не достойного наследника и продолжателя своих дел и, в конце концов, нас под себя Москва подмяла. Я этого допустить не могу, и потому на тебя надеюсь.

–

Ты прав отец, и поэтому я постараюсь выдержать все испытания, вернуться в Черкасск и снова встать с тобой рядом.

Под окном всхрапнули лошади. Ваня Черкес готов, а значит и мне пора. Кондрат это тоже понял, встал с лавки, снова меня обнял и прошептал:

– Удачи тебе Никифор и разумения. Помни, персы и горцы коварны, и потому никому не верь. Ступай.

Напутствие отца я запомнил крепко. Развернулся, покинул дом Лоскута и с крыльца запрыгнул на жеребца. Повод одной из лошадей намотал на луку седла и, взмахнув рукой, выкрикнул:

– Гайда!

Мы выметнулись со двора и по почти опустевшим улочкам донской столицы помчались на выезд. Десять минут и снова мы в чистом поле.

Вечереет, и из ворот выезжают возы и телеги. Это торговцы, везущие провиант и выпивку для гулебщиков. Я увидел знакомого лавочника, который тоже решил подзаработать, пожилого и покалеченного в боях казака Епифана Сурова, и придержал своего коня.

– Здравствуй дядька Епифан, - окликнул я Сурова.

– А-а-а, Никифор, - он тоже узнал меня и подстегнул запряженную в телегу гнедую кобылку.
– В поход собрался?

– Собрался. А ты, смотрю, поторговать решил?

– Ага, - согласился он.

– Чего везешь?

– Горилку и вино, два бочонка по сорок литров, окорока копченые, рыбу, хлеб и овощи.

– Сколько за все получить хочешь?

Казачина почесал затылок, хитро прищурил правый глаз, произвел подсчет и выдал итог:

– Четыре рубля.

– Плачу два с полтиной и забираю все сразу.

– Идет!

– Иван, - повернулся я к односуму, - проводи дядьку Епифана к нашей стоянке.

– Сделаю.

Товарищ согласно мотнул головой, а я, ударив Будина стременами по бокам, гикнул, и помчал в степь. Все, я вырвался на волю, и впереди настоящая жизнь. Походы, оружие, боевое братство, добыча и война с теми, кого наше общество считает врагами.

Астрабадский залив. 01-02.09.1709.

Гладкая и пока еще спокойная синева Хвалынского моря. Над головой летают жадные и вечно голодные чайки, а на душе благостно и очень мирно. Сентябрь месяц в южной части Каспия, в Астрабадском заливе, который иногда еще называют Горганским или Гирканским, обычно проходит без штормов. И пользуясь этим, наша эскадра, два судна атамана Нечоса, пять судов волжского гультяя и бунтаря Гаврюши Старченки, присоединившегося к нам в Царицыне, и моя расшива, идет в гости к персам.

– Хей! Никифор! Подходи ближе!

Сильный голос Харько Нечоса, который стоит на носу своего судна, разносится над водной ширью и, повернувшись к Василию Борисову, который стоит рядом, я отдаю команду:

– Сближаемся!

А Нечос в это время поворачивается в другую сторону и кричит уже туда:

– Хей! Гаврюша! Подходи ближе!

Мощное рулевое весло на корме моей расшивы поворачивается. Парус немного приспускается, и я вижу, что действия матросов, как всегда слажены, а команды Борисова выполняется без всякого промедления. Наша расшива с двумя мелкокалиберными пушками, на которую вся моя ватага погрузилась в Царицыне, плавсредство, может быть, и неказистое, но функциональное. Она способна выдержать плавание по Каспию, и даже небольшой шторм перебедовать. Сам корпус по длине пятьдесят два метра и сделан из пиленой сосновой доски, ширина десять метров, высота борта три с половиной, а мачта, это надо видеть, двадцать семь метров, и сделана из шести стволов. Сколько на нее смотрю, все время немного пугаюсь

того, что когда-нибудь, под напором ветра, она сломается. Но пока все хорошо, тридцатиметровый парус из высокопрочного брезента не рвется, а сама мачта, хоть и потрескивает, однако держится. Сразу видно, что эту расшиву настоящие мастера строили, у которых получилось отличное судно, грузоподъемностью четыреста семьдесят тонн, при нормальном среднем ветре выдающее скорость двести десять километров в сутки.

Четырнадцатый день наша флотилия в море. Мы покинули Астрахань одновременно с основным астрахано-казачьим войском, которое пошло вдоль западного берега, имея своей конечной целью разграбить порт Астара и совершить поход к личному султанскому домену богатому городу Ардебиль. А у вольных ватаг гулебщиков дорога своя, кто куда желает, тот туда и направляется. Например, атаманы Белый и Порох, они ушли на Терек, где вместе с терцами налетят на владения Кубинского хана, верного персидского данника. Или атаманы Козлов, Ярцев и Петров, желающие высадиться в районе Анзали и ограбить этот город. Наша задумка иная, мы самые наглые и для нападения выбрали главный порт Астрабадской провинции, который называется Гяз. Думаем, там найдется, что взять. Ведь как ни посмотри, а пока персы живут богаче русских, и хотя золотая эпоха кызылбашских правителей Сефевидов уже близка к закату, драгоценных металлов, фаянса, шелка, ковров, риса и сахара в Гязе должно быть много. Эх, было бы бойцов больше, можно было и сам Астрабад осадить, но нас всего пятьсот пятьдесят человек при восьми пушках, и для ведения нормальных боевых действий это немного.

Итак, сегодня ночью мы должны подойти к берегу, и Харько Нечос, которого мы со Старченкой признали за главного атамана, вызывает нас на свою расшиву. Послушаем опытного военачальника, узнаем, что он за две недели плавания надумал, и придем к общему знаменателю по всей десантной операции.

Моя расшива притерлась к борту запорожского судна. Прыжок. Я оказываюсь на палубе, ловко переступаю и крепко встаю на ноги. Со мной рядом, так же аккуратно, без падений, приземлились мои помощники Рубцов и Борисов. С противоположного борта, в это время появился Старченка, здоровяк метра под два с длинными русыми волосами, ниспадающими на простую белую рубаху. Было дело, в самом конце войны с Россией, попал Гаврюша в плен, и прежде чем его выручили, он лишился обеих ушей.

Харько Нечос находился под навесом на баке судна. Все вместе мы подошли к нему, забрались под полог и сели вокруг запорожца. Тот, оглядел нас, и сразу перешел к делу:

– К полуночи будем у Гяза. Поэтому вопрос такой. Сразу атакуем или ждем утра?

– А чего ждать?
– усмехнулся Старченка.
– Примерный план города у нас есть, астраханцы там часто бывали, так что, как высадились, так и атакуем.

– Ждать не стоит, а то без добычи останемся, - я был согласен с Гаврюшей.
– Персы, само собой, знают, что Астрахань войска собирает, но здесь нас никто не ждет, слишком далеко этот берег от Поволжья, все же другой конец Хвалынского моря.

Запорожец пригладил потный оселедец и, кивнув подбородком, продолжил:

– Тогда давайте разбираться, кто и что атакует, и как хабар делить станем.

Старченка задумался, и в этот раз первым высказался я:

– В городке имеются наместник, казна, торговые склады и дома купцов. Кроме того, у причалов, наверняка, будет стоять несколько грузовых судов, и там же рядом таможня с управлением порта. В общем, дуван будет такой, что всем хватит, и я предлагаю сделать следующее. Деньги делим по количеству бойцов, на каждого погибшего вдвойне, а товары, кто чего взял, то при нем и остается. А что насчет атаки, то высаживаемся на берег залива, идем к порту, а от него к городу. Действуем заодно и Гяз берем все вместе. Стен в городке почти нет, и для обороны могут быть использованы только два здания, дворец наместника и казарма.