Булавин
Шрифт:
— Не будем!
— Позор всему товариству казацкому!
— Смерть Долгорукому!
— Смерть! Смерть!
— Казаки! — Булавин снова сделал знак, и все затихли. — По нашему общему совету решаем предать смерти Долгорукого за казни невинных, кровь и мучения наших отцов и матерей, братьев и сестер, сыновей и внуков. Любо ли вам сие?
— Любо! — ответила криками толпа. — Любо! Смерть супостатам!
— Веди нас, Кондрат!
— Как на Бахмуте!
Булавин, как три года назад, смело и гордо глядел на людей, чувствуя их поддержку и свою силу, власть над ними. Но главное сейчас — необходимость
— Господа казаки! Не только Долгорукий и солдаты чинят нам всякие неправды и мучения. С ними идут и им помогают старшины: Ефрем Петров, Абросим Савельев, Саламата, Машлыкин и прочие. В Черкасске говорили одно, а теперь делают иное. Что с ними сделаем за их неправду и за напрасное разорение?
— Скажи, атаман, свое слово!
— Что скажешь, то и круг приговорит!
— Таких судей и миропродавцев, — повысил голос Булавин, — которые были судьями в Черкаском и по иным рекам, и судили без совету Войска Донского, творили неправду и разоряли напрасно для своих бездельных корыстей, от дел их отставить и казнить смертью. Любо, казаки?
— Любо! Любо!
— Казнить без милости!
Кондрат, которого тут же, на круге, избрали походным атаманом, для подготовки нападения на отряд Долгорукого предложил кругу выбрать ему помощников: полковников — Банникова и Лоскута; 12 сотников — Степана Моисеева из Ново-Боровского городка, других — из Нового Айдара, Беленького, Явсуги, Деркула, Сватовой Лучки, Мелового Броду; 8 есаулов, в том числе Ф. Н. Явланова и М. С. Драного; 12 «объездчиков» (курьеров, ездивших по станицам созывать казаков «на совет»), среди них — Никиту Голодая, Павла Мельника, Василия Карякина и других.
Между тем отряд Долгорукого расположился невдалеке от заговорщиков. Атаман Шульгинского городка Фома Алексеев узнал от местного казака, двух его сыновей и от котельного мастера, что в Ореховом Буераке собрались Булавин и человек полтораста или более, «чтоб князя Долгорукова убить». Атаман послал известие о том старшине Абросиму Савельеву. Тот в это время находился в Явсужской станице, и письмо ему должен был привезти казак П. П. Новиков. Но тот, как оказалось, исчез — перешел к Булавину.
Долгорукий пришел в Шульгинский городок в начале октября, «за три часа до вечера». Расположился в станичной избе, центре местного управления, вместе с князем Семеном Несвицким и поручиком Иваном Дубасовым. Здесь же разместились подьячий и десять княжеских дворовых. На атаманском подворье, саженях в двухстах от станичной избы, расположились другие офицеры, черкасские старшины. Сам же атаман из своего дома ушел к подполковнику. Говорили о поручении государя, сыске беглых. Князь в ходе разговора услышал удививший его вопрос:
— Господин подполковник! Тебе известно, что недалеко отсюда, в Ореховом Буераке, собрались и держат совет воры и бунтовщики и хотят тебя убить?
— Как так? — Долгорукий, несмотря на все свое самообладание, вскинул голову, голос его задрожал. — Кто такие?
— Казаки с Айдара и других речек. С Ногайской стороны Донца. А главный заводчик у них — Булавин, казак Трехизбянской станицы, отсюда вниз по Айдару, верст с десять будет. Тот, которого ты приказал арестовать за бахмутское воровство.
— Откуда тебе о том известно?
— От наших шульгинских казаков да котельного мастера, который только что приехал из Орехова Буерака, ездил туда по делам. Известие о том я послал в письме к Абросиму Савельеву, чтобы он до тебя довел.
— Ничего не знаю. Зови их всех.
Все пятеро пришли. Казаки и котельник подтвердили все, что поведал князю шульгинский атаман. Для Савельева все услышанное оказалось такой же новостью, как и для князя. Фома Алексеев рассказал заодно и об активной роли Григория Банникова — именно он подговаривал «многих казаков из розных городков для збору» к Булавину в Ореховый Буерак. Долгорукий тотчас послал в Ново-Айдарский городок прапорщика — арестовать отца и семью Банникова для допроса. Вокруг станичной избы расставили 20 караульных. Поблизости, у костров, расположились другие солдаты. Принятые меры показались князю достаточными, и он, не опасаясь ничего плохого, расположился на ночлег.
...Наступила полночь, с 8 на 9 октября. Подполковник и его сожители, погасив свечи, заснули. Но вскоре с улицы раздались крики, выстрелы. Пули через окна с визгом влетали в избу, впивались в стены. Снаружи слышались звуки схватки, удары сабель, стрельба. Булавинцы, а их было сотни две — две с половиной, смяли охрану, выбили дверь и ворвались в избу. Под их ударами упали Долгорукий, Несвицкий и прочие. Старшины и офицеры в атаманском доме, услышав стрельбу и крики, поняли: дело плохо. Полуодетые, они выскочили с подворья и на неоседланных, «подводничьих» лошадях умчались в ночную степь.
Тем временем булавинцы продолжали ловить карателей. В свой стан («табор») они везли капитана Василия Арсеньева, майора Матвея Булгакова. Здесь их били плетьми, потом «бросили в воду» — утопили. Подьячего Ивана Дровнина изрядно избили. Булавин и его соратники долго искали Ефрема Петрова, особенно ненавистного из старшин, но тщетно — тот вместе с другими бежал и весь день скрывался в степном буераке, трясся от страха «и ни в которой городок, боясь, не ездил». Следующей ночью, сутки спустя после шульгинского нападения, он и Саламата приехали в Старо-Айдарский городок. Встретились здесь с другим беглецом — ротмистром Иваном Остаповым. Прочие офицеры и старшины оказались в разных городках. О происшедших событиях сообщили в Черкасск атаману Максимову и в Азов губернатору Толстому. Петров и Саламата звали казаков из низовых и верховых городков по Дону собраться в Старо-Айдарском городке, чтобы «сыскать» Булавина и его «воров».
Булавинцы убили в Шульгинском городке 17 карателей во главе с их командиром. Остальные, натерпевшись страху, разбежались кто куда, не хуже беглых, которых они недавно ловили. Той же ночью Кондрат покинул место боя и направился к Старо-Айдарскому городку — ему не терпелось схватить Ефрема Петрова и других старшин, оставшихся в живых офицеров-долгоруковцев. Оказалось, что Петров и Саламата, собрав казаков из этого и трех других окрестных городков, движутся ему навстречу, вверх по Айдару. Верстах в 15 от Старо-Айдарского оба войска встретились. У Ефрема Петрова было с 200 казаков, у Булавина — вдвое больше, и старшина отступил к Старо-Айдарскому. Его жители, во избежание опасности, не захотели его впустить, и Петров, другие старшины снова, уже второй раз, в панике, «тайно, в ночи», спасаются бегством, на этот раз — в Черкасск.