Булгаков
Шрифт:
— Ах, как приятно ужинать вот этак, при камельке, запросто, дребезжал Коровьев, — в тесном кругу…
— Нет, Фагот, — возражал кот, — бал имеет свою прелесть и размах.
— Никакой прелести в нём нет и размаха также, а эти дурацкие медведи, а также и тигры в баре своим рёвом едва не довели меня до мигрени, — сказал Воланд.
— Слушаю, мессир, — сказал кот, — если вы находите, что нет размаха, и я немедленно начну держаться того же мнения.
— Ты смотри! — ответил на это Воланд.
— Я пошутил, — со смирением сказал кот, — а что касается тигров, то я их велю зажарить.
— Тигров нельзя есть, — сказала Гелла.
— Вы полагаете? Тогда прошу послушать, — отозвался кот и, жмурясь от удовольствия, рассказал о том, как однажды он скитался в течение девятнадцати дней в пустыне (подобно Заратустре и Святому Антонию. — Б. С.) и единственно, чем питался, это мясом убитого им тигра. Все с интересом прослушали это занимательное повествование, а когда Бегемот кончил
— Враньё!
— Интереснее всего в этом вранье то, — сказал Воланд, — что оно враньё от первого до последнего слова.
— Ах так? Враньё? — воскликнул кот, и все подумали, что он начнёт протестовать, но он только тихо сказал: — История рассудит нас».
Ранее, перед балом, Воланд называет Бегемота «окаянным Гансом», т. е. шутом, когда они играют партию в шахматы и чёрный кот плутует. У Булгакова тигры, «которым не удался прыжок», оказываются не символом великих людей, не дотянувших до сверхчеловека, а олицетворением шутовского вранья.
В целом же Булгаков создавал своего Мастера как отражённый в кривом зеркале советской действительности и суровых реалий ХХ века портрет и самого Н., и наиболее близкого к нему персонажа из его сочинений Заратустры. Булгаковский герой создаёт свой вариант книги «Так говорил Заратустра» — роман о Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри. Однако аналог божественного проповедника в «Евангелии от Воланда» проповедует вещи, прямо противоположные тем, что отстаивает ницшеанский Заратустра: о равенстве и природной доброте всех людей на свете. Его гибель неизбежна в мире, где добра столько же, сколько и зла, но жизнь и смерть Иешуа становится нравственным и эстетическим абсолютом. Мастер же — это сверхчеловек по своему художественному таланту, но маленький человек по своим житейским обстоятельствам — отсутствию силы воли и неумению приспосабливаться к неблагоприятной общественной среде. Булгаков, в отличие от Н., не верил в удавшуюся смерть, а верил в удавшееся творческое бытие. Главная награда — в посмертной славе. Её получил Мастер, удостоенный творческого покоя в потустороннем мире, и сам Булгаков, которому его «закатный роман» преподнёс сюрприз в виде вселенского признания четверть века спустя после смерти.
«№ 13. — ДОМ ЭЛЬПИТ-РАБКОММУНА», рассказ. Опубликован: Красный журнал для всех, Пг., 1922, № 2. Вошел в сборники: Булгаков М. Дьяволиада. М.: Недра, 1925 (2-е изд. — 1926); Булгаков М. Роковые яйца. Рига: Литература, 1928. В № 13 Д. Э.-Р. изображен дом № 10 по Б. Садовой, в романе «Мастер и Маргарита» превратившийся в дом 302-бис по Садовой, где помещается Нехорошая квартира. До революции этот дом принадлежал «табачному королю» миллионеру И. Пигиту. В 1921–1924 гг. Булгаков проживал здесь в комнате, сначала в квартире № 50 (история вселения в эту квартиру запечатлена в рассказе «Воспоминание…»), а затем в квартире № 34. После революции вместо «классово чуждых элементов» в «дом Пигита» были заселены рабочие соседней типографии, как вспоминал Владимир Артурович Лёвшин(1904–1984), сосед Булгакова и сын поселившегося после революции в том же доме крупного финансиста Артура Борисовича Манасевича. Бывший «Дом Пигита» преобразовали в одну из первых в Москве рабочих коммун, вследствие чего управление, а частично и обслуживание дома перешло в руки жильцов, теперь уже преимущественно пролетарского происхождения. Прототипом управляющего домом Христи послужил управляющий дома № 50 К. Сакизчи. О нем и о других прототипах героев № 13 — Д. Э.-Р. рассказал в своих мемуарах В. А. Лёвшин: «…Гениальнейший из всех московских управляющих Борис Самойлович Христи», за которым стоит колоритная фигура «матово-черного дельца в фуражке с лакированным козырьком» — караим Сакизчи, управляющий домом при Пигите и оставленный в той же должности после революции по причине своей полной незаменимости.
А Нилушкин Егор — представитель домовой общественности, облеченный титулом «санитарного наблюдающего»? Спросите старожилов, и вам сразу же скажут, что это известный всему дому Никитушкин, личность комическая, чьи грозные предупреждения («Которые тут гадют, всех в 24 часа!») не испугали бы даже ребенка.
А Пыляева Аннушка? Та, что вопреки строжайшим запретам Христи топила буржуйку выломанными из пола паркетинами, виновница сожравшего дом Эль-пит пожара (тоже, между прочим, невыдуманного, хоть и раздутого Булгаковым до масштабов катастрофических)? Родословная ее не восходит ли к Аннушке из квартиры 34, вечно разбивавшей посуду по причине своего кривоглазия?»
Прототипом Эльпита, платящего жалование Христи за сохранение дома, послужил не сам И. Д. Пигит, как кажется, благополучно эмигрировавший, а А. Б. Манасевич. По воспоминаниям первой жены Булгакова Т. Н. Лаппа, у К. Сакизчи «с Манасевичем Артуром дела какие-то были. Как не хватало денег на отопление, так он занимал у Манасевича, у которого много денег было». В № 13 — Д. Э.-Р. такие же отношения связывают Эльпита и Христи.
Описание дореволюционного быта дома Эльпит ориентировано на роман А. Белого «Петербург». «Лакированная каретка», в которой приезжает к генералу от кавалерии де-Баррейну Григорий Ефимович Распутин (Новых) (1872–1916), напоминает лакированную карету сенатора Аблеухова, серая кариатида кариатиду у подъезда возглавляемого сенатором учреждения, сыщики-тени, охраняющие Распутина, — таких же сыщиков «Петербурга» и т. д. Роман А. Белого здесь воспринят как символ безвозвратно ушедшей императорской России: «Большое было время… И ничего не стало…». Как и Белый, Булгаков подчеркивает симптомы разложения старого мира, олицетворением которого стали Распутин и распутинщина. «Директор банка, умница, государственный человек», но с лицом, «лишь чуть-чуть испорченным какими-то странноватыми, не то больными, не то уголовными глазами». Другой жилец «фабрикант (афинские ночи со съемками при магнии)», а среди остальных «золотистые выкормленные женщины» и «доктора по абортам». Вместе с тем среди дореволюционных жильцов дома Эльпит Булгаков поместил и «всемирного феноменального баса-солиста» — явный намек на Федора Ивановича Шаляпина (1873–1938), чьим исполнением Мефистофеля автор «Мастера и Маргариты» восхищался. Старую Россию писатель рисовал не одними только черными красками, хотя и признавал неизбежность ее гибели. Осенью 1921 г. Булгаков задумал создать пьесу об убийстве Распутина, о чем писал родным в Киев 17 ноября 1921 г., прося поискать необходимые материалы. Замысел остался неосуществленным, однако отразился в рассказе «Ханский огонь» и в появлении Распутина в № 13 Д. Э.-Р.
Пожар и гибель дома Эльпит символизируют катастрофу, которую принесла революция. Пожар носит подчеркнуто апокалиптический характер, и неслучайно перед спасшимися жильцами возникает в небе видение Зверя из Бездны. А управляющий, чья фамилия Христи ассоциируется со Спасителем — Иисусом Христом, оказывается бессилен уберечь здание. Вместе с тем Христи пародийно наделен демоническими чертами и назван «матово-черным дельцом». Автор шутовски восклицает: «… «смотритель»! Это Христи-то!». Однако управляющий оказывается не повинен в гибели дома Эльпит, хоть и именуется в рассказе «косой черт». От невежественного пролетариата спасти дом не смогли ни Бог, ни дьявол, а обреченность здания подчеркивается № 13 — числом сатаны.
Из № 13 — Д. Э.-Р. пожар дома Эльпит перенесен в роман «Мастер и Маргарита», где Воланд и его свита поджигают Нехорошую квартиру. В № 13 Д. Э.-Р. подлинным дьяволом, сжигающим дом, оказывается не демонический Христи и не бывший домовладелец Эльпит, как может показаться в начале рассказа, а народная темнота. Недаром в финале Аннушка «отчетливо помыслила в первый раз в жизни так:
— Люди мы темные. Темные люди. Учить нас надо, дураков…»
Писатель, как опытный автор детектива, сначала подсказывает читателю ложное решение, намекая, что грядущая катастрофа может случиться от инфернального Христи, чтобы затем в финале подвести к настоящей разгадке происшедшего.
ПЕТЛЮРА, Симон Васильевич (1879–1926), политический и военный деятель, публицист, один из лидеров украинского национального движения в первой четверти XX в., ставший персонажем романа Булгакова «Белая гвардия» (1922–1924) и фельетона «Киев-город» (1923). П. родился в 1879 г. в семье извозчика. Учился в духовной семинарии, потом в Харьковском университете, а закончил образование во Львовском университете в австрийской Галиции. Был одним из лидеров Украинской социал-демократической партии. В 1914–1917 гг. состоял председателем Главной контрольной комиссии Земского союза по Западному фронту, а после Февральской революции 1917 г. — председателем Украинского фронтового комитета. С осени 1917 г. П.
– секретарь (министр) Центральной Рады по военным делам, в конце 1917 — начале 1918 г. — также командующий войсками Центральной Рады. После возвращения в Киев Центральной Рады вместе с австро-германскими войсками в марте 1918 г. П. вышел в отставку и на первом киевском губернском земском собрании был избран председателем киевской земской управы, а впоследствии — председателем управы Всеукраинского земского союза. 11 августа 1918 г. П. был арестован по распоряжению правительства гетмана П. П. Скоропадского (1873–1945). В начале ноября 1918 г. освобожден из заключения. 14 ноября 1918 г. в Белой Церкви П. обнародовал воззвание о восстании против Скоропадского, создал Директорию Украинской Народной Республики — коллективный правительственный орган из представителей оппозиционных режиму гетмана партий и был провозглашен головным атаманом — главнокомандующим войсками Директории, 14 декабря 1918 г. взявшими Киев и свергнувшими власть Скоропадского. 3 февраля 1919 г. войска П. покинули Киев под натиском Красной Армии, 31 августа 1919 г. вновь заняли город, но были вынуждены уйти в тот же день под давлением белой Добровольческой армии. В мае 1920 г. правительство УНР во главе с П. при поддержке польских войск вернулось в Киев, но уже в июне вынуждено было оставить его. После заключения советско-польского перемирия 12 октября 1920 г. и поражения, нанесенного Красной Армией украинским войскам в ноябре 1920 г., П. эмигрировал в Польшу, а впоследствии во Францию. Публиковал статьи в украинских изданиях за пределами СССР. 25 мая 1926 г. П. был убит С. Шварцбардом, мстившим за еврейские погромы, проводившиеся украинскими войсками. В октябре 1927 г. убийца П. был оправдан французским судом.