Булкинъ и сынъ
Шрифт:
Срочно прибывший на печальное место доктор А.Басистов, произведя осмотр тел, заключил, что гг. С.Хряпов и М.Фундуклиди постиг летальный исход в результате разрыва сердца, а г-н П.Мацедонский находится в глубоком нервическом обмороке.
При более тщательном осмотре дома, произведенном г-ном И.Замурцевым, обнаружились удивительные вещи. К примеру, все дымоходные и каминные трубы были заткнуты диванными подушками и предметами одежды. Почти все двери в доме заперты на ключ, а некоторые задвинуты мебелью и даже заколочены гвоздями.
Во многом обещает помочь следствию заявление г-на В.Беспрозванного. Он сообщил, что находился у дома г-на С.Хряпова в ночной час не случайно. По его словам, он лично знал г-на П.Мацедонского, и этот последний якобы намекал как-то ему, а равно как и некоторым другим лицам, на какие-то необычные обстоятельства, связывающие его с некоей состоятельной особой. После этого г-н П.Мацедонский таинственно исчез, оставив (как удалось выяснить нашему пинкертону г-ну В.Беспрозванному) все вещи на квартире. Услышав несколько позднее разговор (конечно, распускаемый намеренно) о том, что г-н С.Хряпов якобы серьезно заболел и из дому не выходит, любознательный газетчик решил проверить, не связана ли болезнь фабриканта с исчезновением товарища. Неутомимому расследователю удалось выяснить, что г-н С.Хряпов ни за доктором, ни в аптеку не посылал, город не покидал и что с конца минувшего месяца он живет в странном затворничестве, отказывая всем в визитах. Между тем, по вечерам в его особняке в нескольких комнатах сразу зажигали свет. Этого не могло быть, если бы в доме находился один хозяин. Не поскупившись на время, г-н В.Беспрозванный стал ежедневно наблюдать за домом, полюзуясь также иногда зрительной трубкой, и установил наличие в доме нескольких человек. Г-н В.Беспрозванный сообщил, что в ту роковую ночь, когда свершилась трагедия, он долго оставался возле таинственного дома на Приречной, несмотря на дождь, поскольку был удивлен тем обстоятельством, что с наступлением ночи ни одного огня в нем не было зажжено.
Расследование продолжается. Возможно, на многое поможет пролить свет г-н П.Мацедонский, который ныне находится на попечении нашего славного эскулапа д-ра А.Басистова. Может быть, разгадка будет обнаружена в бумагах покойного, которые изъяты и находятся у нотариуса в ожидании прибытия из С.-Петербурга адвоката г-на С.Хряпова и его некоторых родственников".
Далее эльзевиром было набрано:
"Полицейская городская часть просит всех лиц, имеющих какие-либо заявления в связи с происшествием, явиться в следственный департамент в ближайшие два дня..."
Не старый, но и не молодой уже человек с редкими рыжеватыми волосами и усталыми щурящимися глазами отложил газету и встал со стула. Стул был зыбкий, как анатомический скелет, он крякнул и зашатался. Здесь, впрочем, всё было старое, зыбкое, замызганное временем и людскими прикосновениями: ободранный стол, железная кровать с шишками, мятый медный кувшин и облупленный таз на табурете - каждая из вещей заявляла о себе, как об атрибуте бедности.
Потолок наикось сек пространство, показывая, что этот убогий угол отвоеван у чердака. Было здесь и окно, в него ложился косой клин солнечного света.
– М-да, - сказал человек, обращаясь, по-видимому, к самому себе.- Кто бы мог ожидать такого... эффекта? Чудно... Пошел вон, только гадишь тут! махнул он газетой на голубя в окне. Голубь застрелял крыльями и улетел. Человек потрогал рукой белье, распластанное тут же на веревке, но прочитанное, очевидно, не давало ему покоя.
– Что за удивительная штука - человеческая натура, - снова забормотал он, продолжая вслух размышлять.
– Скажи на милость, кто мог бы ожидать такой силы воображения, а?
– странный обитатель чердака остановился, задумчиво посмотрел на тусклый зрачок солнечного блика на кувшине и продолжал, словно убеждая медного безгласного собеседника: - Да, да, конечно, ведь это случилось позавчера - как раз в назначенный срок! В тот срок, что я назначил в своем письме!... Но как я угадал, однако? Я так и знал, что он наймет пару болванов в телохранители! О, я хорошо представляю, что там происходило!... Непонятно только, зачем они заложили дымоходы... Ну, да Бог с ним!... Но клянусь... клянусь, я не хотел такого эпилога!...
Человек вновь невольно поднял к глазам газету, перечитал какую-то строчку, и морщины на его лице словно бы разгладились.
– Что же, я отомщен, - прошептал он.
– Это были всего лишь письма... корявые буквы. Но моей рукой двигала, похоже, рука судьбы.
Помолчав, он добавил:
– Впрочем, я впадаю в риторику. Я отомщен - вот и всё...
– он вздохнул.
– Жаль, что нет Анны. Хотя - она осудила бы меня... Но ведь я не виноват! Я не душил, не резал!.. "Книговые требования, сударь, и вексельные требования, которые у меня имеются, показывают, что..." - передразнил он кого-то.
– Тьфу!.. А Анна, живой человек, умерла...
Человек смерял взад и вперед свое обиталище и подошел к вороху негодного тряпья, составившему вместе с парой досок, положенных на кирпичи, еще одну убогую постель. Из тряпок выглядывала чумазая головка трехлетнего мальчика и рука, крепко прижимающая одноухого ватного зайца. Ребенок пошевелился во сне, и человек наклонился над ним.
– Ишь, сказал он, улыбаясь длинно и нежно.
– Ишь, спит, как сурок, а тут такие события, понимаешь. "Булкин и сын"... Что, брат, лопнула наша контора? Хе-хе... Это ничего. Ну, спи, ишь!...