Булкинъ и сынъ
Шрифт:
Себе я взял еще семь тяжелых, как империалы, патронов и положил их в левый карман пиджака, чтобы немного уравновесить тяжесть револьвера в правом.
Наконец мы сели за стол, и наступил час совета. Его открыла долгая пауза, во время которой каждый из нас смотрел на соседа, словно ожидая от него какого-то неожиданного откровения. Потом Хряпов кашлянул и сказал:
– Э... господа... что же мы молчим? Как мы будем действовать?
Мы с Фундуклиди невольно обвели взглядом стены, очертившие замкнувшее нас пространство хряповского дома.
– Главное - внимание,- изрек детектив.
– Нельзя допустить, чтобы нас застали врасплох (он послал подозрительный взгляд в окно, вполоборота к которому сидел). Когда злодеи будут подкрадываться, мы должны обнаружить их как можно раньше...
Наконец-то мы их увидим!.. Я ощутил какое-то радостное возбуждение, нервную дрожь при мысли, что сегодня наш коварный враг обретет, наконец, конкретную оболочку. Борьба с привидениями уже изрядно измотала нас.
– И что же надобно предпринять, чтобы не дать застать себя врасплох?
– спросил Хряпов Михаила Ксантиевича.
– Знаете что, - сказал тот, горя вдохновением, - давайте запрем все двери внутри дома!
– Зачем?
– Затем, чтобы увеличить препятствия на пути злодеев! Тогда они наверняка выдадут себя шумом.
– Это - мысль, - сказал Хряпов и закачался на стуле, - это - мысль... Конечно... Если некоторые комнаты запереть - меньше помещений нужно будет охранять, и наша задача облегчится. Это - мысль... ("Да что он заладил, как попугай!" - подумал я). А какое ваше мнение, Петр Владимирович?
– обратился Хряпов ко мне.
– Мое мнение такое же, - ответил я.
– Чем меньше возможных плацдармов в доме будет у злодеев, тем лучше. Нужно оставить в доме минимум незапертых помещений. Это - мысль... (да что это со мной, черт возьми!). Нас ведь всего трое. Гарнизон слишком мал для такой обширной крепости.
Дело было решено.
Хряпов достал из бюро гроздь ключей. Мы понесли их по коридорам и лестницам, запирая прочные медные, стальные, латунные хряповские замки. Фундуклиди после каждого оборота ключа нажимал на ручку, тряс дверь и заключал:
– Хорошо закрыли. Крепко-с!
Ему не понравился чердак. По настоянию детектива принесли снизу молоток и два ужасных гвоздя-нагеля. Михаил Ксантиевич, сопя, загнал один в косяк. Второй вызвался забить сам Хряпов, но тут же ударил себя по суставу. Пришлось довершать мне... Гвоздь сердито звенел, с трудом побеждая дерево. Войдя на два вершка, он загнулся. Фундуклиди стал сердиться и говорить о безопасности; Хряпов уверял, что у него всё вышло бы отлично.
Потом Фундуклиди побежал проверять камины. Рухлядь, что мы в них напихали, оказалась на месте, и он несколько успокоился. Но ненадолго: в полдень пришел Васька и стоял - смотрел, не отрываясь, на дом. Мы сняли револьверы с предохранителей. Васька прошелся по улице, загребая пыль ободранными штиблетами, мелькнул возле ворот и скрылся.
Фундуклиди взял со стола толстый литой канделябр и стал, как бешеный, махать им в воздухе, отражая воображаемого врага. Он тут же задел фарфоровую вазу, и та свалилась на паркет, брызнув осколками. Мы отобрали у грека канделябр, заставили принести щетку и сгребать раскиданную по полу пеструю мозаику в угол. Три раза нам чудился странный шум в доме - и мы крались вдоль стен с бьющимися сердцами. Но враги всё не появлялись.
В половине второго пополудни мы сели обедать.
В корзине мы нашли жареных цыплят, копченый окорок, маслины, две бутылки клюквенной воды фабрики Калинкина. Вина Хряпов распорядился в этот день не давать.
Очутившись за столом, грек вынул из петли подмышкой револьвер и положил его рядом с прибором.
– Не ветчину ли им резать будете, Михаил Ксантиевич?
– спросил Хряпов.
– Злодеи могут рассчитывать застать нас врасплох именно в обед, рассудительно заметил грек.
– Хоть на предохранитель вы его поставьте, - не выдержал я, вспомнив, что из этого ствола в мою сторону однажды уже вылетела пуля.
Грек выпятил губу, ненадолго погрузился в какие-то раздумья, а потом забрал "Смит и Вессон" со скатерти и засунул обратно в пиджачные недра.
Я с облегчением взялся за вилку.
– Ветчина немного оплыла. В тепле ведь лежала, - сокрушался Хряпов. Ай-ай-ай...
Ему, вероятно, впервые в жизни приходилось есть ветчину, не поданную сей секунд с ледника.
Фундуклиди, покончив с револьвером, положил себе маслин, цыпленка, кусок окорока. Заслышав хряповские слова, он на миг сделал недовольное лицо, повертел ветчину на вилке, но тут же жадно запихал ее в рот.
– Что вы так чавкаете!
– недовольно заметил Савватий Елисеевич. Этак мы и злодеев не услышим. Развели шум - бери нас хоть голыми руками! Стыдно, Михаил Ксантиевич!..
– М-м... а...
– непонятно промямлил Фундуклиди сквозь ветчину. Он стал жевать старательно и медленно, точно верблюд на отдыхе, а, прожевав, снова повторил, но уже внятно:
– Виноват.
– Поймите правильно мое замечание, - сказал Хряпов.
– Это же никуда не годится, сударь мой. В конце концов, бэль маньер!...
Фундуклиди кивнул, опасливо поглядел на него и нерешительно взял двумя перстами цыпленка с общего блюда. Он с хрустом начал ломать его, как вдруг Хряпов предостерегающе поднял вилку.
– Тихо!...
Фундуклиди, цыпленок и я замерли.
– Что там?
– шепотом спросил я после нескольких секунд молчания.
– Очевидно, показалось, - сказал Хряпов.
– Бывает...
– Бывает, - подтвердил я, затем сложил из пальцев "козу" и показал ее все еще неподвижному греку:
– У-у, забодаю!..
– Не пугайте меня, а то я стану икать, - серьезно сказал Михаил Ксантиевич.
– Что за глупости, господа!
– сдержанно заметил Хряпов.
– Разряжаю атмосферу, - сказал я.
– Нервная какая-то обстановка, Савватий Елисеевич, в воздухе накопилось слишком много электричества. Наверное, оттого, что ни смирновской, ни десертной, ни творений Шустова на столе нету...