Булкинъ и сынъ
Шрифт:
– Я боюсь, Михаил Ксантиевич, что мне придется рассказать Савватию Елисеевичу про чердак.
Мы с Фундуклиди находились вдвоем в гостиной, а Хряпов ушел "покемарить".
– Про что?
– переспросил грек, пытаясь недоумевать. Но прежде, чем первые звуки вылетели из его уст, он уже начал бледнеть и растерялся.
– Что за привычка такая у вас, - отечески ласково пожурил я, - чуть что - дурачка строить.
Фундуклиди "дурачка" пропустил мимо ушей. Какое уж тут самолюбие, когда вся душа, поджав хвост, явно
– Петр Владимирович, - заговорил он тонким и каким-то ранее не слышанным приторным голосом.
– Неужели вам доставит удовольствие фискальство? Это на вас совершенно не похоже.
Я чуть не подпрыгнул. Дело нечисто! Но молодчик-то - хорош! Разоблачение предателя, а возможно, и сообщника злодеев, для него, видите ли, фискальство!
– Михаил Ксантиевич, - напитываясь негодованием, сказал я, - за кого вы меня принимаете? За осла? Если вы замешаны в преступлении, то я все равно не смогу воспринять это как гимназическую шалость.
Я всё время следил за жестами грека, готовый предпринять необходимые действия, если он вздумает пустить в ход оружие. Уж охладить его пыл в таком случае я сумел бы. Фундуклиди, однако, вел себя удивительно смирно, лишь потел и боялся.
– Какое же это преступление, Петр Владимирович?
– воскликнул он. Помилуйте!
– Самое настоящее, - сурово отрезал я.
– Я ведь только желал восстановить справедливость!
Наступила пауза, во время которой я с изумлением посмотрел на грека: что он такое несет? Может, просто напускает туману? Надвинувшись, я не то прохрипел, не то прорычал:
– Что за чушь? О какой еще справедливости толкуете вы... Вы... Знаете, кто вы?
– Но-но-но!
– заверещал детектив, отскакивая петушком.
– Держите себя в рамках, Петр Владимирович! Ишь как вас разобрало. Ага! Теперь-то я вижу, что прав в своих предположениях!
– В предположениях...
– шипел я змеей, сгребая за лацканы его тушу. Вы в них ошиблись, милостивый государь...
– Нет, не ошибся!
– страдальчески выкрикнул Фундуклиди мне в лицо. Вы с Хряповым меня надули! Потому я и взял ложки!... Чтобы восстановить справедливость!
"Что за черт? Какие ложки?" - подумал я, но, чтобы не дать Фундуклиди опомниться, продолжал уже не только уверенно, но и зловеще:
– Ах, ложки!!
– Петр Владимирович!
– вдруг зашептал грек.
– Я с вами поделюсь... Я вам дам две ложки... Три!
– тут же добавил он после того, как я еше раз непроизвольно тряхнул его за пиджак.
– А?... Как?... Три... что?
Фундуклиди, очевидно, по-своему понял мое замешательство.
– Да-с, - повторил он с оттенком непонятной грусти и высвободил пиджак из моих рук.
– Три ложки... Идемте, пока Хряпов спит. Они ваши... На чердаке их можно очень ловко спрятать, там много закутков.
Несколько секунд я безмолвно смотрел на него.
– Значит... тогда, на чердаке... вы прятали ложки?
– Ей-богу, только ложки, Петр Владимирович! Больше ничего не брал, клянусь!
Я меленько засмеялся и похлопал его по плечу.
– Что это с вами, Петр Владимирович?
– грек даже отшатнулся, чтобы получше меня разглядеть, словно диковинный экспонат. Он явно недоумевал, куда девался мой прежний гнев.
– Ничего, ничего...
– пробормотал я, все так же гадко хихикая.
– Дело в том... хе-хе... что я подозревал вас в сношениях с разбойниками.
Фундуклиди всё еще стоял в позе индюка, но понемногу начал понимать, ч т о произошло.
– И вы не знали... про ложки?
– Даже не подозревал.
– О-о!
– простонал грек горько, как Тезей, съевший собственного сына.
– Да что за ложки, Михаил Ксантиевич? Откуда?
– О-о! Катастрофа!
– стонал и бормотал Фундуклиди, из надутого карася, из пестрого индюка становясь вдруг серым обмякшим толстячишкой. О-о!...
– Тэ-эк, - весело сказал я, давая детективу время прохныкаться, а после заметил: - Я думаю, вам придется выложить всё начистоту. О каких ложках вы говорили?
– О десертных, - прошептал бедный грек.
– Ложки, конечно, из хозяйского буфета?
– Да... двенадцать штук.
– И, ясное дело, серебряные?
– Угу, - кивнул грек.
– Серебряные... золоченые...
– Михаил Ксантиевич, мне кажется, что вас больше расстраивает не уличение в воровстве, а угроза расстаться с этими ложками?
– Это не воровство. Это - ради справедливости!
– Да что вы всё таддычите какую-то ерунду! Утащили ложки - так скажите прямо: да, утащил-с, виноват!
– Я не виноват! И не утащил-с! Вы с господином Хряповым меня обманули!
– В каком смысле?
– В самом нечестном!.. Сколько вам господин Хряпов заплатил?
– Я вам уже говорил... Впрочем, вы же сами видели: в авансе суммы были равные...
– Слышал, уже слышал!
– истерично перебил Фундуклиди (от волнения он вновь зашепелявил и говорил: "слысал").
– Лоз и надувательство! Вам дали больсэ, а меня хотели обмануть. Потому я и взял лозки... О! Я знаю!... И вообсе, - продолжал он, взмахивая руками и отводя от меня глаза.
– Я не понимаю такого: мне - спесиалисту!
– суют какую-то тысячу рублей, а целовеку с улиси... Сколько вам дали? Сколько?
– Вы угадали, я получу бльше, - сказал я, проклиная Хряпова с его крохоборством и посылая в душе к чертям просьбу держать в секрете сумму нашей сделки.
– Ну так лозки я не отдам!
– торжественно объявил грек.
– Ни вам, ни ему!
– Успокойтесь, - посоветовал я, - а не то, глядишь - Савватий Елисеевич прибежит на крик.
Фундуклиди тут же успокоился.
– Скажите, Михаил Ксантиевич, я о чем вы перешептывались со Степаном?
– миролюбиво спросил я.
– Это мое дело, - сказал детектив; нормальное произношение шипящих, жужжащих и прочих согласных вновь вернулось к нему.