Бульвар Постышева
Шрифт:
Архип, замолчал, допивая чай. Посмотрел на Олега. Тот стоял и молча смотрел на Архипа. Потом, задумчиво, произнес:
— Да, это многое объясняет.
Архип улыбнулся:
— Я небезнадежен, профессор?
— Вполне! — приняв его тон, ответил Олег.
— Ну, тогда, двинули дальше?
— Пошли.
Они встали, навьючились, взяли лыжные палки и лыжи (зачем он их тащит?) и двинулись в путь.
Не успели они сделать и сотню несчастных шагов, как за спиной раздался голос:
— И не стыдно вам?
Архип непроизвольно остановился и захохотал. Не поворачиваясь, подняв голову к небу, он громко спросил Небеса:
— Ну, что за день-то такой сегодня?! Что ещё ни так?! Чего я должен стыдиться?!
И после этого обернувшись на голос, он увидел старую знакомую по вагону — рыжую тетку в красной ветровке, но теперь она была ещё в огромных зеркальных очках, чем сильно походила головой на стрекозу.
— Чем я ещё перед кем провинился? — спросил он уже у неё.
— Последние идете, — как укор, произнесла она. — Пенсионеры, и те уже давно впереди.
Действительно, получилось так, что пока они болтали, их все обогнали. Даже влюбленная парочка, идущая медленно за ручку, и та их обошла, пока они пили чай.
— Ну и что? — недоуменно спросил Архип. — Это плохо? Или запрещено?
— Стыдно.
— Чего стыдно? — уже не выдержал Олег.
— За вас стыдно. Ой, — вздохнула стрекоза, — мир перевернулся!
— Что ещё за мир? — Архип сквасил морду.
— Мужики перевелись. Наравне с бабами идете. Дети вас перегнали. Последние. Вот, а потому что пьете, потом идти не можете. Говорила вам, — не пейте. Теперь, вот, еле идете.
— Вы хотите пообщаться на эту тему? — спросил миролюбиво Архип, давайте, поговорим.
— А чего мне с вами разговаривать? Вы же…..
Вдруг парочка влюбленных, идущих чуть-чуть впереди, присела на привал. Красно-рыжей пришлось остановиться, их ждать. Она, видите ли, должна идти по плану перехода последней. Такова её доля, как организатора. Приходится ей всех ждать.
— Ну, вот, теперь ещё эти!
И она отстала.
— Надо было её послать, — резонно заметил Олег.
— Можно, конечно, но лучше поговорить — тетка же тоже устала, ей поворчать надо, путь сократить — это маленькие секреты пеших туристов. Идешь, ругаешься, а ноги-то несут, и время и километры не замечаешь.
— У неё, наверное, точно, семьи нет. Такие змеи, как правило, без семьи. Чего бы ей тащиться в такую даль, если б была семья?
— Возможно, — согласился Архип. — Вполне, возможно. Надо же, сегодня все нам замечания делают. Жаль, я бы с ней пообщался на эту тему, путь бы сократили за переговорами. Всё предопределено — раз она подошла, значит, так надо, значит, что-то с ней нас после свяжет или окажется, что в прошлом что-то было. Это точно, вот увидишь. Не даром же, ещё в поезде она на нас зациклилась. А поговорить бы стоило, догонит, постепенно, — поговорим. А то что-то я уже подустал — с мешком я, конечно, погорячился. Тяжелая сволочь, тащи его теперь впустую — скорее всего, никакого бурана не будет, разгулялась погода. Зря навьючил лишнего. А что делать? Придется свой крест тащить.
Как по заказу, появился «Буран». Забрал обессиливших, стоящих чуть впереди, девчонок, и хотел, было, уезжать, но Олег махнул ему лыжами и побежал, пока то не уехал.
— Сейчас договорюсь, пусть рюкзак заберет до лагеря, раз все равно не нужен, — успел он крикнуть Архипу на бегу.
— Логично, — согласился Архип и рванул следом за Доктором.
— Заберешь наши мешки? — спросил Архип у водителя в маске и больших горнолыжных очках.
— Запросто, — ответил тот, — загружайте.
— Я лыжи тоже можно положу? — спросил Олег.
— Ложи.
— Ты там выгрузи где-нибудь их, мы потом заберем, — уточнил Архип показывая на свой рюкзак и лыжи Олега.
— Они на санях будут. Придете, да заберете.
— А ты, что свой рюкзак не будешь отправлять? — не понял Архип, глядя, как Олег не собирается даже снимать свою ношу.
— Не, мне не тяжело. Я потренируюсь ещё.
— Ты, чё? Отправь, пусть едет. Налегке-то лучше. Прошвырнемся, как по бульвару. Идти-то ещё не хило — километров десять, наверное.
— Тем более, ещё раз придется остановиться. А у меня есть бутылочка Аршанской воды, орехи, изюм, как мы любим. Пригодится. Ничего, я свой сам донесу, мне полезно.
— Ну, так-то — да. Как хочешь. Тащи.
— Вы всё? — спросил водитель, газуя вхолостую.
— Да. Трогай, любезный. Спасибо.
— Пожалуйста.
И «Буран» захрустел по снегу к далекой точке на льду, от которой поднимался дымок — там был промежуточный лагерь «105 меридиан».
Пока наши друзья разбирались со своими баулами и лыжами, пока решали что к чему, влюбленная парочка их обогнала, «Буран», как мы знаем, потом умчался, и появилась опять «стрекоза».
— Здрасти, давно не виделись, — съехидничал Архип. — Как, Вы? Не устали?
— Это вы устали, я вижу. Свой рюкзак даже не способны донести.
— А чего его в пустую таскать? Умный в гору не пойдет, — слышали такую поговорку?
— Это всё отговорки для слабаков, — не унималась рыжая.
— У Вас семья есть? — полюбопытствовал Олег.
— Почему Вы так не любите мужчин? — тут же добавил Архип.
— Я люблю мужчин, у меня есть семья. У меня трое мужчин: муж и два сына. Я люблю мужчин.
— А почему Вы тогда не сними? — Олег проверял свою версию.
— Почему, не с ними? Мой сын в голове колонны идет, ведет всех.
— Ну, вот, видите! А Вы говорите, мир перевернулся. Всё нормально: мужики впереди, бабы — позади. Если Ваш мужчина ведет нас — баранов, то всё логично.
— Он не мой мужчина — он мой сын.
— А что, Ваш сын — не мужчина. Мужичек же он Ваш, значит всё правильно — мужчина. Ни так?
Рыжая подумала и решил, что так-то оно, вроде, так. Но продолжала паскудить: