Бульвар Постышева
Шрифт:
Как по заказу, жужжали сверчки.
Когда надо, матерились и орали солдаты из стройбата, а местные жители их зачем-то и куда-то гнали. Это часто случалось.
Звучала мелодия Тухманова «Я мысленно вхожу в ваш кабинет» из чьего-нибудь открытого окна, на подоконнике которого загорала молодая пара, причем девушка обязательно давила прыщики на спине юноши.
Вверх от ментов на своем «Восходе» с треском уносился волосатый Сорока, ныне живущий в ФРГ. Или Ткач. Или Зелик. Или Старший Нечёс. Да, кто угодно — был бы мотоцикл.
Знакомые девчонки в ярких красных болоньевых куртках производства Японии, несмотря на свой юный возраст, курили на торце двенадцатого дома около телефонной будки. Те, кто постарше, из этой будки куда-то вечно звонили.
Если начинали орать стрижи, значить, наступало лето.
Если орали за окном: «Мама, Витька, Ольга, Людка, Зять!» — значит кто-то бил Колю Середовского. И поделом ему!
Скрипел автобус своими тормозами в любое время года. На задней площадке у него есть такая штука, куда вставляется номер маршрута, так вот, она вся исписана нашими именами.
В Прокаженке зеленели старые тополя. И когда приходило время, они роняли свой пух на прошлогоднюю траву, и получалось, что пуха много. И если мы его поджигали, приезжала пожарная машина. Нас ни разу за это не поймали.
Глядя на остров с огромным столбом линии электропередач, мы мечтали совершить подвиг — на велосипедном руле проехаться по самому верхнему проводу от вышки через реку к Бульвару. И чтобы это обязательно сняли на камеру. Как мы будем спускаться с проводов, никто и не думал, потому что реально никто не собирался на руле оттуда съезжать, к тому же, когда залазишь на самый верх опоры, там сильно качает ветром, всё с высоты кажется маленьким и никуда ехать неохота. К тому же, мы знали, что руль может стереться о провод и не выдержать нашего веса. А падать в Ангару — желания мало: вода там ужасно холодная.
И от нечего делать мы бежали кросс. До плотины и обратно. Или играли в футбол. А может быть в карты. Или «создавали мифы», борясь, так сказать, с оппортунизмом от нечего делать.
Мифы
Раз уж П.П.Постышев был фигурой мифической, то надо полагать, фундамент, основа жизни на Бульваре должна была быть или состоять в основном из мифов. Из мифов, легенд, жутких рассказов, повестей о легендарных личностях, сказок, шуток и анекдотов на бытовые и политические темы. Примерно так оно и было. Судите сами.
Сочетание ужасного и запретного, секретного и личного, интимного и тайного, возможность быть в это посвященным или стать непосредственным участником, помогало создавать мифы. Благодаря всему перечисленному, мифы выживали, распространялись и увеличивались в масштабах. Всё равно секретов никто не хранил, а те, кто хоть как-то участвовал в их создании, привирал в три короба. Старушки у подъездов только этим и жили. Разве не стоило подбрасывать им темы для общения?
Создание мифов — очень интересное и очень весёлое занятие.
К примеру: летом, ночью, уже порядочно ночью, прямо возле дома, у открытых форточек, кто-нибудь из нас благим матом начинает орать:
— Стой! Стой, сука! Гад, стой! Стрелять буду! Стоять, я сказал, сволочь!
В ответ раздается такой же крик:
— Давай! Давай, урод, стреляй! Бей! Не целься — бей! Давай! Давай, возьми меня живьем! Возьми! Ну, давай, давай, чего ты пистолетом машешь?!
Вдруг, слышится удар. Ещё один. Борьба. Возня. Вопль и стон раненного. И снова крик:
— Ну? Взял!? Взял, я спрашиваю? Ножечка-то ты не ожидал! На ещё! На, получи, лошадь! Вот тебе! Сдохни гнида!
Опять раздаются шлепки и удары по телу. Понятно, что бьют ножом. «Раненый» мычит и воет, чтобы всем невольным слушателям стало понятно, что ему очень больно. Ещё раздаются удары. Потом к «раненому» подоспела подмога. Потом кто-то с криком, топая сильно, начинает убегать. Вслед ему стреляют из пистолета. Но кто видит, что это стартовый пистолет? Ясно же, что огонь ведут на поражение из крупнокалиберного оружия, возможно, это станковый пулемет. Потом погоня. Злодей уходит по кустам — трещат ветки, это слышно! И уже где-то там далеко, у гастронома, для верности, ещё пару раз грохочет пистолет. (Слышен последний крик!) Всё!!! И тишина… Только ветер шумит и колышет листву. Можно больше не прислушиваться — концерт окончен.
Ну, и что? После этого не родится миф? Да утром же всем ясно, что кого-то ночью вязали!
Бабки у подъездов говорят друг другу:
— Вы слышали, что было-то? Ночью-то стреляли! Погоня-то была!
— Да ты что-о!!!
— Точно, говорю! Сама слышала! Прямо у меня под окном. Потом он вырвался и побежал. Но его всё равно догнали у второго подъезда двадцать девятого «А» дома… и убили! Представляете! Говорят, он там до сих пор лежит. Милиции-то понаехало!
— Да ты что!
— … - Бабка, зарыв глаза и выпятив губы, с видом знатока молча кивает головой. Кто ей сейчас не поверит?
— Дела-аа! Как жить дальше? Ребятишек жалко. Мы-то уж ладно — пожили своё…
И так далее.
Разносится миф по всему Постышеву. И до нас доходит уже в более преукрашенном виде, как правило, от родителей, которые категорически советуют и требуют поздно не шариться по улице, каб чего не вышло. «Слышали, вчера двух парней убили? В десять — чтобы дома, как штык!»
А бывали случаи от нас не зависящие, но, тем не менее, мифические, которые ребята с нашего двора всячески тут же поддерживали, развивали, усугубляли и становились в каком-то смысле их создателями. Вот какой случай был.
Лето. Или весна. В общем, тепло. Андрюха Нечёсов идет мимо второго дома куда-то по своим делам. На торце четвертого дома (он расположен чуть выше второго) стоят и о чём-то своём болтают Лёнька Бутин, Вовуня, Кеца и Плиса.
— Здорово, Нечёска, — приветствуют Андрея парни.
— Здорово, парни, — отвечает Андрей и продолжает идти по своим делам.
В это же самое время ко второму дому, по дороге, навстречу Нечёске подходит молодой человек, с виду не местный. К кому-нибудь в гости, наверно, идет. Одет чисто, в отглаженных брюках и в светлой рубашке с коротким рукавом. Скорее всего, в руках у него сверток, раз всем кажется, что он направляется в гости.