Бульвар Постышева
Шрифт:
— Может, ну его нафиг, — откуда-то появился Коля Крюков, — не пойдем.
— Пойдем, — сказал, проходящий мимо за кипятком со своей цветной пластиковой фляжкой, Дмитрий — милиционер.
— Пойду, тоже кипятку налью, — сказал Олегу Архип, взял термос и пошел к титану.
У титана Димка пытался удержать выскальзывающую из двух его корявых рук фляжку. Кипяток её переполнил и стал поливать его пальцы. Дима терпел, чтобы не уронить скользкий сосуд. Архип успел повернуть кран и закрыть воду.
— Так лучше? — спросил Архип.
— Спасибо, — сказал, морщась от боли, Димка. Уперся коленом в дно фляжки, перехватил её поудобней и подняв глаза на Архипа, ещё раз сказал. — Благодарю.
— Да, ладно, Дима. Не обжегся?
— Есть немного. Ничего — не очень. Коньяк будешь.
Архип улыбнулся, хмыкнул и промолчал.
Димка понял, что — нет.
В шесть тридцать — какое-то построение. «Все на улицу! — кричала рыжая в красной ветровке. — Не забывайте свои вещи!»
— Во, покомандовать любит! — оценил её старания Архип и, обратившись к попавшемуся под руку Димке, спросил: — Скажи, Пиночет.
— Точно.
— У неё видимо мужика нет, — подытожил доктор, — раз она здесь на детей орет, а ни дома с семьёй.
— Вполне возможно, — согласились все. На том и порешили, натягивая на себя в тесноте и неудобстве всю свою долбанную многочисленную и многофункциональную одежу. Достали лыжи, достали палки, навьючили рюкзаки. Со столика убирать не стали — неохота, сами уберут.
Стали выбираться на воздух.
Что может быть хуже раннего холодного утра, ветра, снега, тусклых привокзальных фонарей дремучего полустанка, перегара во рту, необходимости сейчас выходить на лед и тащиться под пятьдесят километров (с учетом изгибов тропы) куда-то в темноте, освещая путь фонариками, прикрученными к бестолковым головам? Ничего, кроме Германской войны. Давайте, хотя бы, сфотографируемся на прощанье!
Вереница участников марафона уже растянулась по льду. Фонарики мерцали длинной змеёй, уходящей в долговечность торосов. Кое-где, но довольно часто, вспыхивали фотовспышки. Светало, как не странно. Шесть сорок. Наша команда, одна из последних шагнула на лед.
— Ну, всё — поперли! С Богом! — сказал Архип Олегу, потому что, только Олег оказался рядом. И незаметно перекрестился.
Они не договариваясь, решили идти вместе. Коля со своим выводком, с Димкой и другими своими знакомыми, прошел, не заметив их, вперед, думая, как после выяснилось, что Архип и доктор идут где-то впереди. Ну и ладно, вдвоем, так вдвоем. Давай, ещё сфотографируемся на память, все же самое начало пути. Сфотографировались, опасаясь, что цапнет какая-то черная собака, невесть откуда появившаяся, лаявшая и обнюхавшая всех. Да, если цапнет — идти будет плохо. Но стоило зачехлить аппарат, и собака исчезла. Что за напасть? Пошли потихоньку. Тише едешь — больше командировочных. И они пошли вдвоем, но каждый в своем темпе, но так, чтобы видеть друг друга.
Первый час прошёл не очень заметно. Пошел второй кое-как. Ветер, слава Богу, был попутный (и не северо-западный) и если задувал в левую щеку, то только на бесчисленных поворотах, непонятно почему так выстроенной тропы. В фиолетово-серой дымке справа неожиданно промелькнуло (проявилось на минуту и скрылось за густой пеленой, обозначаясь более ярким пятном в облаке), Солнце, но оно было настолько холодным и тусклым, что, скорее, испортило настроение признаками непогоды. Горы, оставшиеся за спиной, никак не удалялись, как будто назло прилепились к заснеженной трассе и передвигаются вместе с ней. Громко гудели за спиной паровозы. Поворачиваться и смотреть на них, пока, не было смыла — грохот составов однозначно давал понять, что пешеходы ещё, фактически, никуда и не ушли. Но как только стало более светло, то и видно отчетливо стало, что впереди ещё мама-мия сколько пути километров, а ветер задувает и холодно, а дымка опускается, размывая очертания дороги и возможно будет пурга, а пока что относительно тихо, — у всех, трехсот с лишним, участников перехода в голове проявилась одинаковая мысль: «Белое безмолвие». Ноги хрустели по заснеженному льду сами по себе, голова работала отдельно, высчитывая комбинации, скорость, возможность и необходимость привалов, опасалась, что поднимется буран, и строила планы, что тогда делать и как. Так прошло ещё полчаса и всего пять-шесть километров пути от старта, а, может быть, семь или восемь — точно никто не знал. Олег, ушедший немного вперед, и уже шагающий с какими-то лыжами в руках, неожиданно остановился около небольшой ярко-красочной группы каких-то людей, преимущественно женского пола. «О, уже успел себе подружку найти!» — решил Архип, полагая, что Олег остановился с девушками на привал и его заодно подождать. Через некоторое время Архип поравнялся с ними. Но это был далеко не привал. Точнее, привал, но вынужденный, не запланированный — на снегу сидела молодая женщина, бледная, как лед, и держалась за живот, повторяя часто и тревожно: «Мне плохо. Мне плохо. Ой, о-о-о. Мне плохо».
— Что случилось? — спросил Архип у Олега.
— Девушке плохо, — ответил тот. А что он ещё мог ответить?
Олег, как врач, пытался чем-то помочь девушке, но рядом с ней уже ворожил официальный врач перехода, тоже пытаясь помочь, но у них это плохо получалось. Единственное, что они сумели ей пока дать, это пару желтых таблеток, теплую куртку и горячий чай. Попытались поднять её и потихоньку пойти — только усугубили, ещё хуже ей стало. Её постоянное «Мне плохо» начинало нервировать всех, потому что никто не знал, что с ней делать здесь на льду, тем более, никто не хотел, чтобы она вырубилась или (не дай Бог!) чего хуже. Все смотрели на врача и ждали от него каких-то правильных действий. Где-то в дали носились два «Бурана» МЧСников, но они не замечали происходящего, были заняты какими-то своими делами — какие-то грузу куда-то везли. Официальный врач, посмотрев на Архипа и поняв его бесполезность в данной ситуации, сказал: «Передайте по цепи, что человеку плохо!» Это означало, что Архипу необходимо догнать эту самую цепь, потому как пока тут все кучковались, основная группа туристов уже давно и далеко вперед утопала, только спины видны небольшими овалами — не докричишься. «Понял!» — ответил Архип и побежал догонять крайних в цепи, несмотря на тяжёлый рюкзак. Хоть дело какое-то нашлось, а то так стоять столбом, слушать: «Ай», да «Ой — Мне плохо!» — мочи нет!
Как по заказу, заметив, что он бежит, к нему прилетел «Буран» с двумя прицепленными санями и ещё с какими-то личностями в них, вальяжно лежащими среди мешков и коробок. «Буран» остановился.
— Здорово, парни! — сказал Архип всем, кто приехал.
— Здорово, — ответили парни, сквозь маски на лицах и большие горнолыжные очки.
— Там девушке плохо, вырубается, — Архип показал на скопление народа на льду.
— Понятно, — «Буран» ни секунды не мешкая, умчался туда.
Было видно, что девушку погрузили на сани и повезли обратно в Танхой. Олег, с какими-то (где он их взял?) опять лыжами в руках, догонял Архипа. Архип пошел потихоньку, так, чтобы Олежка догнал. Надо же узнать, что за лыжи доктор надыбал, может, мародерствует, с «трупа», так сказать, снял — очень интересно, где и нафига они ему нужны, тащить их через весь Байкал?
Олег догнал.
— Что за лыжи? — первое, что спросил Архип. На счет девушки и так все ясно было, потом можно спросить.
— Нашел. Кто-то выкинул — крепление сломались, а я подобрал, хорошие, целые, — Олег показал сломанные крепления. — Мы же ходим, катаемся по выходным. Лыжи хорошие, целые, крепления сделаю, будут свои. А то там — на прокат только.
— Понятно.
Лыжи, действительно, были хорошими и целыми. На них, даже, было написано «Быстрица», что говорило о принадлежности их к отечественному производителю. Но зачем они сейчас попались, чтобы их через Байкал тащить, было не понятно. Но хочет — пусть тащит, его дело. И Архип, закрыв тему, спросил о другом:
— Что с бабой?
— Перегрузилась.
— Не своим темпом пошла?
— Наверное. Их целая компания. Что-то её подрубило.
— Надо меньше пить перед стартом. Или Активированный уголь принимать.
— Точно, — вспомнил Олег. — А я иду, думаю, чего у меня голова не болит? Мы же вчера прилично выпили. Про уголь-то — совсем забыл. Точно. Ты здорово с углем придумал.
— Это меня Вовуня научил. Перед пьянкой полпачки, во время — полпачки и после, можно, полпачки-пачку. И все, — как огурчик утром. Мышцы, конечно, чувствуют некую причастность к алкоголю, зато, голова не понимает, что бухала вчера. Вова — спортивный врач, знает, как допинги укрывать, бедолага. А мы вчера с тобой всего по полпачки съели, зато эффект какой на свежем воздухе!