Бумажная Деревня
Шрифт:
– Что?
– Двадцать один процент скидки. Не упустите свой шанс!
– А чего так много?
– Растёт конкуренция. Ну вы же понимаете, молодёжь играет в жестокие игры, учится стрелять с детства. Приходит тут один ронин провалившийся записываться, и прямо с порога: "А ракетницу дадите"? Предложение растёт, качество падает. Это как с лапшой быстрого приготовления. Была еда для космонавтов, теперь кто попало догоняется.
– Вот оно как... Стало быть, космонавты.
– Да. И, как нетрудно догадаться, Иокогама - это последнее место, где нас будут искать.
– А знаете что?
– Да?
Зенковский выдохнул.
– По рукам!
– Что...- опешил Рю.
– Ну, в смысле, грохайте,
– Двадцать пять.
– Нет, двадцать.
– Двадцать пять. За двадцать мне оябун голову оторвёт.
– У оябуна таких как ты - полный дом и ещё галерея. Двадцать. Диктуй, как перечислить.
Аглая, роняя стулья, бросилась к столу с бумагами и сунула Рю под нос реквизиты. Тот принялся диктовать под тяжёлое дыхание трубки.
– Вы меня простите, что я бестолочь такая,- извинился Рю,- я же на переводчика, а не на бухгалтера учился.
– Что ты бестолочь - видно из языка, который ты выбрал. Всё, теперь я диктую реквизиты, а ты проверяй.
Рю подтвердил реквизиты.
– Ну, значит, что?
– Ну, значит всё.
– Когда выполните?
– В течении недели.
– Доложите по телефону?
– Мы не доложим. Вам доложат.
– Каким образом?
– В вечерних новостях.
И отсоединился.
В наушниках шипела пустота.
Вот и всё. А что ещё делать?
Аглая ухмыльнулась и включил телевизор.
– Перекупили,- прошептала она одними губами,- Буквально в последний момент.
Дикторша в телевизоре выглядела несколько обалдевшей. Она, конечно, привыкла сообщать о вещах невероятных и необычных. Но, видимо, впервые в жизни то, о чём она говорила, случилось не её глазах и в прямом эфире. И оказалось, что это не просто невероятно и необычно. Это ещё и жутко.
– Запись, которую вы слышали, сложно прокомментировать... Да, сложно. Поэтому мы передаём слово губернатору нашей области Ивану Пучжевичу Айсингёро.
Крупным планом показали кожано-полированный кабинет, похожий на логово голливудского злодея. Губернатор сидел в огромном, как трон, кресле, за до зеркального блеска натёртым столом, обложенный телефонами и бумагами. Если он и был удивлён, всю тонкую мимику сгладил грим.
– Я не буду комментировать отдельные выражения прозвучавшего разговора,- начал губернатор,- Они невероятны, но не удивительны. Многие из вас сталкивались с таким образом мышления - например, в анекдотах. Теперь вы можете убедиться, что ваш голос, голос народа говорил абсолютную правду - просто вы ему не верили. Они действительно так говорят и так поступают. И им действительно наплевать на последствия. Они не просто не ведают, что творят - они не желают знать, что именно они натворили. Вчера по приказу этого человека был убит наш общий друг, известный политик Эйтаро Мураками. Два часа назад он скончался, не приходя в сознание, и уже поступила просьба о переименовании в его честь одной из городских улиц. Я полностью его поддерживаю и скоро отдам соответствующие распоряжения. Думаю, это будет лучшим подарком этому необыкновенному человеку. Наш общий товарищ Эйтаро Мураками, который пронёс идеалы коммунизма через мутные воды безвременья на берег другой, совершенно непонятно эпохи. А этот скот даже не понял, кого застрелили, кто застрелил. Может приказывал, может и нет. Он настолько враждебен нашему городу, что даже не придаёт этому никакого значения. Разумеется, в разговоре много непонятных деталей. Их предстоит разъяснить. Но не оставляет никаких сомнений тот факт, что перед нами преступник. Причём закоренелый, и бессовестный. Он гордится своей продажностью и похваляется своей безнаказанностью. Он думает, что может всех купить и у них же наворовать ещё больше. Раньше это проходило, власть имущие были наивны. Но теперь другая эпоха. Все, кого они могли обдурить, уже обдурили. Остались надежные, честные руководители.
13. После камнепада
Камнепад прошёл, кого надо засыпало. А значит - время собирать камни!
Очень трудно досидеть до конца уроков. Особенно когда вокруг тебя обсуждают то, что ты сам же и устроил. И ты знаешь, что за это хулиганство тебе ну ничего не будет.
Молчание и невозмутимость сдержать очень сложно. И даже столовская булочка отказывается лезть в рот... Слова рвутся наружу, но ты разрешаешь прорываться им только в качестве смеха.
Ещё вчера ты выпускал анонимно кассеты. Сегодня твой анонимный шедевр показали по телевизору. И показали настолько удачно, что увидели его - все!
Множатся мнения и бредовые версии. Евграфов считает, что было весело. Маталыцкий - что он катался по полу. Пиня - что её родителям тоже понравилось. Шкутенберген - что это удачная провокация дружественных китайских спецслужб в союзе с патриотически настроенными генералами. Есть даже счастливые обладатели видеомагнитофонов, которые успели записать финал на видео.
Продребезжал последний звонок. А у нас уже назначено...
Идём, идём, идём!
От гимназии по бульвару, мимо книжного магазина "Искра" (уж не возгорится ли пламя?), до площади Ленина. Подойти к скамейке у дома с синим куполом, где лавочка. Там ждать.
– Привет, ребята. Молодцы, что пришли!
– Рады стараться, Куромаренко-сан.
Всё-таки есть польза от школьной формы есть. Если надо в официальное место, можно не переодеваться.
Хотя, иногда бывает от неё и обида, - идёшь домой, а там твой соученик прогуливает. Покрасневший, жирный и плечистый, распустил галстук и пьёт на лавке пиво из холодной тёмной бутылочки, как обеспеченный человек. Не "Приморское" какое-нибудь. И даже, сволочь, не палится! (Тогда за распитие на улице почти не забирали) Отдыхает от всеобщего образовательного процесса. Хочется подойти, насмешливо осведомиться, а потом наказать, унизить, чтобы ныл и плакал, что будет учиться, как ты и перестанет позорить школу.
"Вот так из человека рождается фашист"...
Идём к губернаторскому. Как оно называется в это время года? Облисполком? Губуправление? Правительство Долгенской области? Какая разница! Главное - здесь губернатор и колонны бетона серого в три-четыре обхвата. Милиционер у входа презрительно глядит на школьников. Предъявляет удостоверение. Турникет поворачивается трижды. Ну, заходи, коль не шутишь.
Удивительно, но внутри ничего сложного, запутанного или торжественного. Просто коридоры с коврами и дверями, сходятся и расходятся. Уже знакомые круглые окна смотрят на площадь, и площадь кажется из них удивительно тусклой. Как внутри школы, просто оформлено чуть по-другому.
Поднимаемся по лестнице с мраморными шарами на перилах и огромным Лениным в нише, что закаменел в чёрном граните. Ленин повёрнут боком, он не желает знать пришельцев и смотрит в светлое будущее.
На втором этаже - такие же ковры и переходы. Сворачиваем в кабинет, тут никого. Старые столы, слепые телефоны без дисков, компьютер есть, но прячется за чудовищными кипами папок, бумаг и картонных коробок. На стене - колоссальная карта города, расчерченная на участки с индексами и потому похожая на схему раздела свиной туши, что висит в гастрономе.