Бумажные доспехи
Шрифт:
Обрабатывая рану на правой руке, Морген попросила:
– Расскажи, что случилось.
– Я все испортил, – повторил Донно. – Все, из-за чего они так старались. И что я сам… и что пытался доказать… я думал, что получится.
Он начал согреваться и непроизвольно дрожал от мелкого озноба.
Дурная рана была на руке – словно тонким молотком размозжили. Долго будет заживать. На лице ссадины были пустяковые, Морген просто промыла их и встала перед Донно, положив руки ему на плечи. Подправила потоки энергии, которые тугими неправильными узлами
Донно выглядел поломанным. Та струна, что Морген почувствовала в нем сначала, ослабла, не лопнув, но оказалось, что она единственно держала его собранным.
– Мы нашли место, где их прятали, – снова заговорил Донно. – Там… в котельной. Мы сами решили брать, чтобы не терять времени. У нас были артефакты полицейские, но… а Веретено совсем выдохся. И я… все прохлопал. Нас приложили и ушли. Все. Следы зачистили. Морген, я их всех убил. Как теперь их искать?
По этим обрывкам Морген мало что поняла. Донно торопился, глотая слова, потом замирал, выдавливая их. Смысл не складывался. Донно и не хотел его донести.
– Кого ты убил? – спросила она и взяла в ладони его лицо.
– Детей, – ответил он. – Я же не спас их.
Он смотрел вроде бы и на нее, но сквозь. Слишком устал.
Наверно, нужно было сказать что-то успокаивающее, но Морген не могла ничего придумать – да он и не ждал.
Она была разочарована. Сломался, сдался и мягкой тряпкой обвис у нее на руках. Чего он сейчас ждет? Зачем приехал?
– Я умер, Морген, – вдруг сказал он, взглянув ей в глаза. – Умер, и сам не заметил. Хожу тут среди вас. Наверно, от меня воняет, – парадоксально заключил он.
– Т-ты чего? – тихо спросила она, невольно потянувшись проверить потоки энергии вокруг его головы. Аура незаметно менялась, теряя цвета, проваливаясь кое-где темными пятнами.
Боль. Как ему, должно быть, невыносимо.
Морген даже представлять себе не хотела, каково.
Сама-то ведь тоже домой не поехала, слабодушно решила переночевать на работе. Просто чтобы не остаться одной со своими мыслями.
Морген шагнула вперед и обняла его, прижав его голову к груди.
Сухие глаза жгло, но слез не было.
Комарино жужжала под потолком лампа, в высоком окне, далеко-далеко за домами серело небо – через несколько часов рассвет.
От усталости, от накатившей печали, Морген едва стояла, чувствуя, что вот-вот колени станут трястись. Она прижимала к себе его голову, запустив пальцы в густые жесткие волосы, будто только это могло поправить все их беды. Донно сначала замер, потом осторожно обнял ее за спину, притянул к себе. В кольце его рук она показалась себе неожиданно маленькой – это она-то…
– Поехали домой, Донно, – сказала Морген.
Корни прошлого
Машина Донно была припаркована на стоянке; за одним из дворников дрожала под холодным утренним ветром записка: «Отзвонись, как чего. Алесь».
Ключи обнаружились в кармане, Донно не помнил, когда их клал туда – скорее всего, Алесь сунул.
– Можно, я поведу? – спросила Морген, сразу же забирая из его пальцев связку. – Куда тут нажимать?
Донно молча смотрел на нее, и под обыденными мыслями – «надо отобрать ключи», «смогу ли повести сам» – роились темные, сбивающие дыхание.
В конце концов, он поддался, снова шагнул к ней, загребая в объятия. Морген только вздохнула.
– Надо было, на самом деле, оставить тебя в отделении, – сказала она. – Я теоретически знаю, что при откатах следует делать, но…
– Ничего не надо, – ответил Донно, зажмуриваясь и дыша ее запахом. – Просто будь рядом, мне… нельзя оставаться одному. И не пугайся, если я буду бредить.
– Мне уже страшно, – пробурчала Морген и перестала сопротивляться, обняла его в ответ. – Ты знаешь, я замерзну сейчас, а ты едва сам согрелся. У меня есть права, и хоть я несколько лет не водила, в это время никого на улице нет, я буду осторожна. Пожалуйста.
– Хорошо, – сдался Донно, слишком уставший, чтобы спорить.
– Судя по всему, у тебя уже было такое? – спросила Морген, усаживая его на пассажирское сидение и мягко отцепляя его руки от себя. – Я имею в виду, откат от темной магии?
Звонко простучала каблуками по асфальту, обегая машину спереди. В ее голосе звучало только предвкушение, и Донно криво улыбнулся. Изнутри зарождалась дрожь – он действительно замерз. Но этот холод только отрезвлял, связывал его с реальностью.
– Да, – сказал он. – Несколько раз. Первый – от отца. Потом на работе бывало, но понемногу, не сравнить.
В их расползающемся прорехами мире равновесие было первым и самым главным условием использования магии.
Магия всегда была в резонансе с мирозданием – усиль напор, приложи не в ту сторону, и откатом будет прорвана материя пространства. Это называли темной магией. Она была запрещена, и в некоторых странах каралась смертной казнью. Стихийникам было проще – их природная магия не нарушала естественный баланс, не изменяла материю, им-то качнуть маятник равновесия практически никогда не удавалось, а вот рукотворные, тонкие плетения ча могли сделать это очень легко.
Главными принципами темных магов были – получить бОльший эффект от заклинания – и успеть убраться с места, на которое придет откат.
– К-как это – «от отца»? – растерянно спросила Морген и резко вывернула руль, чтобы не въехать в ограждение парковки, потом сразу же – в обратную сторону, чтобы вписаться в ворота.
Донно пристегнулся, потом, стараясь не отвлекать Морген от дороги, пристегнул ее тоже. Откинулся на спинку, закрывая глаза.
Морген нервно смеялась, приноравливаясь к управлению, и ему вдруг стало все равно, въедет она куда-нибудь или они совсем разобьются. Недавнее чувство обреченности, мысль о том, что он уже давно умер, вернулись.