Бумажные книги Лали
Шрифт:
— Да-а… — вдруг жалобно проговорила Лали, — до-олгие годы… Долгие, долгие годы (чудовищный гном понимающе тихонько закивал головой, причем все двенадцать пуговиц его шикарного желтого жилета налились разными оттенками рубинового цвета). Долгие годы прекрасная принцесса в темнице плела своими обожженными руками рубашки из крапивы, чтоб освободить своих заколдованных братьев!.. — Лали опять сделала долгую паузу. И всех ученых охватило какое-то неясное тягостное чувство тоски, одиночества или далекого воспоминания об одиночестве, как
Лали молчала, но полусферы отчаянно работали, грот пульсировал, гномик-великан был весь в напряжении и ни мгновения не оставался неизменным, начиная от пухлой физиономии и кончая последней пуговицей жилетки.
Лали снова произносила вслух несколько слов и замолкала надолго, точно увлечена была напряженной работой: из одного-двух слов — «крапива», «облака»… «толпа» или «телега» — она создавала, лепила, строила весь окружающий эти слова мир. Из каких-то невесомых блоков, воздушных самоцветов строила и рушила замки, белых коней, площади, людские толпы, глаза и лица, лица, одухотворенные и искаженные ненавистью…
— …И когда повезли ее в грубой телеге на позорную казнь сквозь бесновавшиеся толпы одураченного народа…
Лали смолкла, как будто для того, чтоб получше разглядеть все, что видела перед собой: гогочущую толпу, запрудившую площадь древнего города, громыхающую грязную телегу, влекомую костлявой кобылой, и руки, обожженные, неутомимо плетущие тонкими пальцами жгучую крапиву…
— …Ее ненавидели как разоблаченную мерзкую ведьму… проклинали… Над ней с отвращением насмехались, и путь ее к позорному костру уже подходил к концу, а она все плела седьмую рубашку, последнему, младшему брату… И надежды у нее почти не было, но она плела, когда ее подвезли к самому месту казни…
Невыносимо долго было молчание Лали. И вдруг, как выстрел в тишине, зазвенел ее ликующий голос:
— …И что же? Ведь лебеди все-таки прилетели! Она верила, и они прилетели!
Лали выронила книгу и радостно рассмеялась со слезами на глазах.
Что-то произошло в зале, как будто все одновременно с облегчением вздохнули.
Гномик-великан исчез из своего грота.
— Что здесь происходит? — растерянно спросил кто-то из группы ученых директоров.
Старый Сью-Сиу рассмеялся, и смех его был похож на звон колокольчика.
— Неужели кто-нибудь еще не понял? Да ведь она рассказывает им сказки!
— Это так! — бесстрастно подтвердил профессор Ив. — Проходите, пожалуйста, дальше.
— Тут, кажется, много народу? — поднимаясь с подушек навстречу гостям, щурясь и помаргивая, приветливо проговорила Лали. Она попробовала присесть в старинном реверансе, но ей и самой стало смешно. Плоховато он у нее получался.
— Признайтесь, вы испугались? — спросила высокая строгая дама, директор Центра «Ането» в Пиренеях.
— Нисколько! — внимательно взвешивая каждое слово, отозвался щупленький представитель «Кордильер». — Я испытал чувство страха. Возвышенное,
— Да, да, я отчетливо ощутила, как жжется это растение… крапива, да? — вмешалась представительница «Акангауга». — Но мои руки не участвовали в этом. Не правда ли?
— Эта бедная черная девочка… — начал темнокожий директор «Килиманджаро».
— Разве она была черная? — удивился индеец, директор «Попокатепетль».
— Но ведь как будто она не была… совсем уж такой белой?
— Знаете, я тоже не уверен. По-видимому, каждый видел нечто свое. Может быть, это как прежде бывало в кино, после того, как посмотришь картину, которая тебя действительно взволновала, вдруг обнаруживаешь, что совсем не заметил, цветная она была или черно-белая.
— Вот-вот. Только после пустой картины ты никогда не спутаешь, была она раскрашена или нет.
— Лали, почему исчез твой… собеседник? — осведомился Ив.
— Не знаю… — И вдруг, точно услышав ответ, Лали договорила: — А он волнуется. Он очень чувствительный. Немножко застенчивый тоже.
— Я не совсем понял! — важно проговорил знаменитый ученый, директор «Монблана». Он сложил щепоткой два пальца и тихонько потирал, как будто поймал комара, и теперь внимательно и беспристрастно его исследовал. — Это неожиданное появление семи белых водоплавающих, в дальнейшем оказавшихся братьями?..
— Вы сказок не знаете? — сострадательно вздохнул Сью-Сиу.
— Конечно, в свое время! Изучал!..
— Да помилуйте, голубчик! — участливо вмешался профессор Финстер. — Разве это может помочь? Их надо вовремя услышать. Пока еще не затвердела корка на сердце ребенка и оно еще способно отозваться на прикосновение добрых и мудрых пальцев старинной сказки.
В это время у входа послышалось легкое, равномерное поскрипывание. На мгновение возник и исчез шустрый Робби. В зал медленно вошел Старый, поскрипывающий Робот, следом за ним неторопливо шел очень старый человек. Нельзя было заметить, что он слепой, так уверенно он двигался по неслышным сигналам своего Робота.
Лали с разбегу кинулась ему на шею. Торопливо ощупывая друг друга руками, они зашептались, радуясь и смеясь.
— А платье под мышкой ты так и не зашила! — точно узнав приятную новость, воскликнул Прат.
— Не-ет! — с плаксивым восторгом отвечала Лали.
Глава 28
ЛАЛИ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЧУДИКА
Профессор Ив долго качал головой, нежно, но настойчиво время от времени постукивая Лали пальцем по затылку. Наконец она оглянулась.
— Лали, тут гости… Познакомьтесь, это Лали, а это мой… наш… родич Прат. Бывший руководитель Центра… Теперь, Лали, сядь! Сосредоточься. Приготовься все объяснить собравшимся. Ну, с кем ты тут… общалась? Все подробно!