Бумажный Тигр 3

Соловьев Константин Анатольевич

Лэйд не нашелся, что спросить еще. Картина и без того, как будто, вырисовывалась вполне живо, так живо, будто он сам, спрятавшись от взгляда мистера Госсворта за вешалкой, был свидетелем всех этих безобразных сцен.

Как и следовало ожидать, чем хитрее несгораемый шкаф с патентованным замком, тем проще ключ, которым он отпирается. Ключ, который отпирал странный шкаф под названием «Олдридж и Крамби» был так прост и безыскусен, что Лэйд даже ощутил подобие разочарования, услышав щелчок воображаемого замка.

Ревность. Обычная человеческая ревность, в которой ни на грош ни кроссарианства, ни прочих таинственных материй. Как это обычно

и бывает в жизни.

Олдридж отчаянно ревновал своего новообретенного отпрыска к своей же компании. Одно свое детище, брошенное и забытое, к другому, дорогому и тщательно лелеемому. Ценой каких-то немыслимых усилий ему удалось раздобыть недостающую сумму, но насладиться ролью спасителя ему не довелось из-за нервного напряжения - плоды победы пожал не он, а Крамби. Это Крамби выступил спасителем, он возглавил компанию в решающий миг, тогда как сам мистер Олдридж лежал в горячке. Возможно, эти четыреста монет он добыл чудовищной ценой, использовав свои старые связи и опустошив все мыслимые копилки. И вот благодарность… Должно быть, мистер Олдридж за долгие годы настолько свыкся с троном всесильного патриарха, что не смог вынести бремя чужой победы и, морально растоптанный, немедля подал в отставку. Плюнул на свое наследие, оставив его на попечение человеку, которому сам до конца не доверял.

Вот почему он не брал ни фартинга из капитала компании – не смог смириться с мыслью о том, что его нелюбимый сын, возглавив созданную им компанию, милостиво одаряет его крохами со стола. Вот почему он перестал вникать в дела и целенаправленно разорвал все связи. Вот почему…

Мысль Лэйда, нащупавшая нужную колею, на миг споткнулась.

Почему Олдридж покончил с собой? Почему терпел два года, прозябая в дрянных гостиничных номерах, прежде чем натянул свой единственный приличный костюм без заплат, собрался с духом и залез с ногами на подоконник? Ожидал, что Крамби раскается и придет звать его обратно? Уповал на какой-нибудь очередной финансовый кризис, который вновь вызовет его, Олдриджа, из небытия, точно позабытого призрака? А может, он прознал от Розенберга о том, что компания находится на последнем издыхании и просто не смог пережить такую новость?

А может… Мысль Лэйда задребезжала на рельсах, высветив на миг из обступающей тьмы жутковатую картинку – Крамби, закатав рукава своего дорогого пиджака, выталкивает Олдриджа из окна.

Пока Олдридж жив, он оставался пусть и привилегированным, но все-таки домашним питомцем с ничтожной долей акций в общем капитале. Жалкие шесть сотых процента, меньше, чем ничего. Да, Олдридж, повинуясь чувству вины, вписал в свое завещание слова «Весь свой капитал в «Биржевой компании Олдридж и Крамби» завещаю в равных долях своим компаньонам», но… Но ведь он в любую минуту мог передумать, не так ли? Старые джентльмены, которые часто чудачат, иногда склонны к подобного рода фокусам… Так не стоит ли ускорить их переход в лучший мир, чтобы избавить от тягот и невзгод?

Лэйд заставил себя вышвырнуть эту мысль из головы, точно гнилой орех из отобранной на продажу кучи. Едва ли Крамби может считаться достойнейшим из сыновей. Он шантажировал родного отца, пусть и отрекшегося от него. Он спустил накопленное им состояние. Он определенно упивался дарованной ему властью, нарочно создавал интриги меж членами оперативного совета. Копя обиду на Олдриджа, он в конце концов опустился до того, что нанял его старого слугу на должность-синекуру – без всякого сомнения, с единственной

целью поднять его на смех и сделать мишенью для шуток сослуживцев. Так не в меру разошедшиеся хулиганы-школьники пинают на улице шляпу своего учителя, заливаясь смехом. Но убийство?..

– Благодарю вас, мистер Госсворт, - Лэйд улыбнулся старому слуге и достал из кармана банку маринованных маслин, - Ваш рассказ необычайно помог мне. Прошу, примите это от меня в качестве благодарности.

Мистер Госсворт растрогано взглянул на жестянку.

– Всемерно благодарю, мистер Лайвстоун, - Ежли я еще чем могу…

Лэйд вздохнул.

– Нет. Не думаю.

[1] Тонкая красная линия – аллегорическое название для позиций шотландского 93-го пехотного полка, который в битве при Балаклаве (1854) был сильно растянут, чтобы встретить удар русских сил.

[2] Убийца из Уайтчепела – одно из прозвищ Джека-Потрошителя.

[3] Аффидевит (от лат. affido — «клятвенно удостоверяю») в английской юриспруденции - письменные показания лица, которое не может явиться на рассмотрение дела лично.

[4] Джозеф У. Карр (1849 – 1916) – британский искусствовед, галерист, автор статей об искусстве.

[5] Байуабес – рыбный суп из французской кухни.

[6] День святого Давида – праздник в Уэльсе в честь Давида Валлийского, святого и покровителя, отмечается 1 марта.

[7] Соверен – золотая английская монета, приравненная к фунту стерлингов.

Часть III. Глава 18

Пробуждение есть величайшая часть дня. Как свежерожденная душа, чистая от грехов и помыслов, в первые минуты своего существования определяет свой жизненный путь, так джентльмен, проснувшись с пустым желудком, волен определить, чем его заполнить – сваренными второпях яйцами всмятку и гренками, или же, подойдя к делу обстоятельно, соорудить настоящий плотный завтрак, который даст ему сил на большую часть дня. Многие изречения мистера Хиггса Лэйд находил остроумными, емкими и в высшей степени уместными даже среди воскресной проповеди, но это он помнил особенно четко и часто мысленно произносил, отрешившись ото сна.

За многие годы жизни ему приходилось просыпаться в самых разных местах – и в самых разных чувствах. Чаще всего он просыпался от мерного перестука лошадиных копыт под окнами – молочники Миддлдэка спешили по Хейвуд-стрит, чтобы еще до рассвета наполнить крынки, бидоны и ведра своих подопечных свежим парным молоком, сливками и обратом. Хороший звук, размеренный и звучный, как тиканье заведенных с вечера часов, под такой приятно просыпаться в маленькой спаленке над лавкой, чтобы, не зажигая лампы, в сером свечении еще не рожденного дня лежать несколько минут, размышляя о вещах, которые непременно позабудутся в дневной сутолоке прочих мыслей.

Однако ему приходилось просыпаться и в других условиях, а также и местах. Иногда это были дамские будуары прелестниц из Шипси – когда они со Скаром Торвальдсоном изредка устраивали знатный кутеж, длившийся обыкновенно всю ночь напролет. Иногда полицейский участок – и тогда он обречен был вместо перестука лошадиных копыт слушать с утра укоризненные нотации Саливана, вынужденного уступить Лэйду свою служебную кровать и провести всю ночь в жестком кресле. Иногда…

Иногда он хотел бы забыть те места, где приходил в себя, потому что воспоминания эти полнились деталями столь скверными, что каждое из них он ощущал незаживающей и вечно саднящей раной.