Бумажный Тигр 3

Соловьев Константин Анатольевич

– И никто из них… - осторожно начал Лэйд.

– Нет, - мисс ван Хольц резко дернула головой, - Они были моими любовниками, а не доверенными собеседниками. И у нас не было заведено говорить о… подобных вещах. Мы вообще не так уж часто беседовали, если начистоту. Работа в Конторе обычно оставляла слишком мало времени. Снятые меблированные номера в какой-то гостинице или пустующий кабинет или локомобиль… Пять минут поспешных фрикций, страсть, такая же фальшивая и дешевая, как картины на здешних стенах, влажные салфетки, прощальный поцелуй и отчаянные попытки привести в порядок одежду. Именно в такой форме любовь происходит здесь, мистер Лайвстоун. Никто из них не говорил со мной об этом. Но это…

Это, полагаю, может кое-что рассказать.

Лэйд напрягся, проследив, на что она указывает пальцем. И это, конечно, было письмо. Оставшееся лежать развернутым, полнящееся абракадаброй и совершенно бессмысленное.

– Оно могло бы рассказать, - поправил ее Лэйд, - Если бы мы могли его прочитать. Вот только оно не имеет смысла, вам не кажется?

Мисс ван Хольц взглянула ему в глаза.

– Вы знакомы с шифрами, мистер Лайвстоун?

***

Лэйд неопределенно повертел в пальцах консервный нож, который так и не успел пустить в ход.

– В детстве мы с одноклассниками частенько общались тайком на «поросячьей латыни»[5], - усмехнулся он, - но сомневаюсь, чтоб этот опыт можно было бы зачислить на мой баланс…

– Это не «поросячья латынь». И не шифр Цезаря, эффективный, но безнадежно устаревший. Сперва мне показалось, что это может быть шифром Тритемиуса. Он базируется на шифре Цезаря, но использует усовершенствованный метод подстановки. Но едва ли вам будет интересно слушать про принципы смещения линейных функций… Будь это шифр Вернама, слова писались бы слитно, здесь же они отчетливо разделены на слова. А значит… Возможно, старый добрый шифр Бэкона. Я думала об этом некоторое время, но отбросила этот вариант. Шифр Бэкона ненадежен и архаичен, кроме того, он значительно удлиняет исходный текст в процессе преобразования, а письмо совсем не велико. Значит… Я думаю, это шифр Виженера. Не он сам, конечно, скорее всего, какая-то коммерческая его разновидность, купленная Олдриджем или Крамби за внушительную сумму.

Лэйд усмехнулся.

– Какое глубокое владение предметом! Я впечатлен. Признайтесь, мисс ван Хольц, вы ведь никакая не машинистка, верно? Не отпирайтесь, я уже раскусил вас. Вы работаете здесь под прикрытием и состоите на службе в разведке Ее Величества! Назовете свой тайный чин или это запрещено инструкциями? Бьюсь об заклад, вы носите погоны вице-адмирала, не меньше!

Кажется, она покраснела. Разлитый в воздухе свет не давал возможности уверенно различать некоторые оттенки. Впрочем, он не собирался разглядывать ее дольше, чем позволяли правила приличия – некоторые вещи требовали его внимания гораздо настойчивее.

Например, банка консервированных бобов. Лэйд бережно, почти ласково, смахнул пальцем пыль с ее крышки. Какими бы миазмами ни был заражен воздух внутри здания, они были бессильны повредить консервной банке или ее содержимому. Лэйд мягко воткнул лезвие в жестяную крыжку и короткими плавными движениями принялся вскрывать ее. Получалось у него это споро и даже красиво, почти артистично. Ничего удивительного – за последние годы в его руках побывало так много консервных банок, что Лэйд внутренне был уверен – если в Новом Бангоре когда-нибудь будет проведен чемпион по вскрытию консервов, он вполне может претендовать на призовое место в тройке победителей.

– Я в самом деле немного разбираюсь в шифрах, - сдержанно произнесла мисс ван Хольц, наблюдая за его действиями, - Но только лишь потому, что это часть моей работы. Все биржевые компании на острове используют шифры. Расшифрованная информация, попавшая в чужие руки, может привести к катастрофе, оттого все хоть сколько-нибудь серьезные компании имеют специальные протоколы безопасности на этот счет. Иногда это самодельные

шифры, весьма неустойчивые и примитивные. Иногда – настоящие произведения искусства, над созданием которых трудятся лучшие математики острова. Но в этом деле есть и оборотная сторона. Чем сложнее шифр, тем сложнее и пользование им. Если переусложнить с этим, иногда на раскодировку сообщения уходит стократ больше времени, чем на составление послания. Не говоря уже о том, что малейшая ошибка может привести к неверному прочтению, а ведь ошибка в одной-единственной цифре в нашем деле может стаьб причиной катастрофических последствий. Вот почему мистер Олдридж в бытность свою главой компании, остерегался слишком переусложненных шифров. Он не использовал семаграм, геометрических форм, микроточек и прочих сложных методов. Он считал, что шифр должен быть надежен и вместе с тем прост для использования. Поэтому я считаю, что речь идет о шифре Виженера. Он отвечает всем этим требованиям. И я не думаю, чтоб мистер Крамби менял шифр за то время, что управлял компанией. Он обыкновенно старался не вмешиваться в те механизмы компании, которые много лет успешно работали…

Лэйд слушал рассеянно, вполуха. Банка консервированных бобов на его взгляд в данных обстоятельствах вмещала в себе куда больше сокровищ, чем все шифровки мира, вместе взятые.

Ему не было дела до того, что за тайные депеши рассылал своим сослуживцам Розенберг. Пожалуй, ему и до самого Розенберга не было дела. Укрывшись в своем гнезде, отгородившись от мира, он вычеркнул себя из круга тех людей, судьба которых заботила Лэйда.

Не затворник, но никчемный трус. Имея возможность поставить свой блестящий ум на службу выжившим, он предпочел удалиться от мира, как когда-то удалился сам Олдридж, малодушно сбежал, оставив всех прочих расхлебывать неприятности. Может, он раскаялся и теперь шлет своим сослуживцам мольбы о прощении. А может, охваченный мозговой горячкой, кропает прогнозы на следующий финансовый квартал, отказываясь понимать, что не доживет до него. Как бы то ни было, его судьба заботила Лэйда и вполовину не так сильно, как судьба консервной банки, стоящей перед ним.

Последнее движение ключа и…

– Сорок фунтов селедочных потрохов! – невольно вырвалось у него, - Кай кото катоэ тэ рэвэра![6]

– В чем дело, мистер Лайвстоун?

Лэйд смерил мисс ван Хольц убийственным взглядом, после чего взял консервную банку и медленно наклонил над столом. То, что потекло из нее, не осмелился бы назвать консервированными бобами даже Уильям Челонер[7]. Это было… Это была…

Мисс ван Хольц попятилась, зажав пальцами изящный нос.

– Что это? Ну и дрянь!

– Уж точно не тушеные бобы со шпинатом, - пробормотал Лэйд, опасливо прикасаясь к массе вилкой, - Это похоже на гнилой мох. А вот это, мелкое, белое, крысиный череп. Это, скорее всего, что-то вроде полупереваренной медузы. А это…

– Хватит! Прекратите!

Лэйд швырнул вскрытую банку в дальний угол, где та, пару раз звякнув, замерла на полу. Охваченный внезапной догадкой, он схватил яблоко и разрезал его перочинным ножом на две части. Вполне съедобное снаружи, внутри оно оказалось слизким и мягким, бугрящимся какими-то волдырями и истекающим явно не яблочным соком. Скорее, сукровица, гной или…

Лэйд швырнул яблоко вслед банке, не удержавшись от очередного браного выкрика.

– Проклятье, - пробормотал он в сердцах, - Надо было съесть все вчера, пока была возможность. Стоило бы догадаться. Еда портится даже быстрее, чем мне представлялось.

– Так и есть, - подтвердила мисс ван Хольц с мрачной усмешкой, - Мы получаем все меньше с каждым пайком. Но не сомневаюсь, что мистер Лейтон распределил запасы наилучшим образом. Последние годные в пищу куски наверняка окажутся его собственными.