Бумеранг не возвращается
Шрифт:
Когда они двинулись в обратный путь, Никитин спросил:
— Что говорит судебно-медицинский эксперт?
— Он полагает, что, принимая во внимание условия низкой температуры, время наступления смерти можно определить лишь приблизительно, и даже после вскрытия трупа вряд ли удастся это сделать точнее. Эксперт считает, что смерть наступила в ночь с шестого на седьмое число. Причина смерти — разрушение вещества головного мозга в результате оскольчатых переломов черепа. Я пытался уточнить, спросив его, считает ли судебно-медицинский эксперт, что это несчастный случай? Как и следовало ожидать, — получил уклончивый ответ. Эксперты не любят говорить
— Следователь поддерживает версию несчастного случая? — с интересом спросил Никитин.
— Наоборот, следователь категорически отрицает несчастный случай.
— По каким мотивам?
— Он считает, что порох, вызвавший взрыв ружья при выстреле, судя по ожогу, копоти и порошинкам на лице убитого, резко отличается от пороховых зарядов в патронташе охотника. Следователь предполагает, что в один из стволов ружья был заложен специальный патрон.
— Значит, убийство? — спросил Никитин.
— При первичном осмотре трупа на месте происшествия этого решить нельзя. Дальнейшее следствие, я думаю, ответит на этот вопрос.
Они вышли на дорогу к машинам, и полковник дал указание перенести в «санитарку» тело Гонзалеса. На машине майора сотрудник райотдела повез вещественные улики к следователю, а Никитин поехал с Кашириным на его «Победе».
По дороге в Москву, пытаясь осмыслить события дня, они оба молчали, и, только когда машина подъезжала к городу, полковник сказал в раздумье:
— Я думаю, что посол, представляющий интересы Гондураса, не дал бы согласия на вскрытие и немедленно потребовал тело Гонзалеса для отправки его за океан.
— Почему?
— Если это убийство, то не с целью же ограбления, а по каким-то, пока еще не ясным, политическим мотивам. В этом случае посольство не будет заинтересовано в объективном следствии.
— Логично. И опять, Сергей Васильевич, возникает вопрос, — какое отношение ко всей этой истории имеет Джентльмен пера? Дело поворачивается так, что Эдмонсону придется доказывать свое алиби [9] . Где он был с третьего по седьмое января?!
9
Алиби (лат.) — нахождение обвиняемого в момент, когда совершилось преступление, в другом месте, как доказательство непричастности его к преступлению.
— Хорошо, Степан Федорович, давайте построим гипотезу: Эдмонсон резкий, вспыльчивый человек, будучи оскорблен не менее пылким креолом или там метисом, в состоянии запальчивости убил его. Но ведь если версия следователя верна, убийство произошло по заранее разработанному и приведенному в исполнение плану. А если так, то зачем понадобилось коммерсанта, торгующего не стратегическим сырьем, а бананами, заманивать в лес и зверски убивать, изуродовав до неузнаваемости…
— Постойте, Сергей Васильевич, а быть может, ключ к раскрытию причин убийства как раз и лежит в том, что Гонзалес изуродован до неузнаваемости!
— Не знаю. Подождем результатов вскрытия и опознания трупа. За время, пока вы занимались «Олимпией», произошли любопытные события: уральский корреспондент Эбергарда Ценсера арестован и начал давать интересные показания. Зайдите ко мне и ознакомьтесь с протоколом. Но раньше я вас высажу около
В «Метрополе» Никитина ожидала новая неожиданность: Уильям Эдмонсон, оставив за собой номер, выехал из Москвы.
17
СВЕТ В ОКНЕ
Дни, последовавшие за испытанием «РЗ-1», так были заполнены неотложными делами, что Крылову редко удавалось уделить время даже для работы над книгой. Был получен приказ министерства о передаче нового зенитного орудия в серийное производство Южноуральскому заводу. Перед коллективом конструкторов была поставлена задача: в самые сжатые сроки подготовить всю техническую документацию для завода. Почти каждый день генерал-полковник Чепрунов бывал в институте, он принимал деятельное участие в обсуждениях рабочих чертежей орудия, его раскатистый басок в эти дни можно было услышать везде — и у баллистов, и у оружейников, и у главного конструктора. Воодушевленные творческой удачей, работники института работали с полной отдачей сил, не считаясь со временем. Этим и объяснялось, что и в этот раз только в одиннадцатом часу ночи Крылову удалось вернуться домой.
Не доезжая «Балчуга», Крылов сошел с машины. Хотелось пройтись пешком, подышать воздухом и собраться с мыслями.
Утром была оттепель, к ночи похолодало. С крыш свисали сталактиты сосулек. Крепкий морозный ветер дул порывами прямо в лицо. Пройдя «Балчуг», Крылов вышел на спокойную Садовническую набережную и замедлил шаг. Едва видимый в облаках колючей снежной пыли его дом, точно новая звездная галактика, сверкал далекими манящими огнями. Когда Крылов уже подходил к дому, он обратил внимание на человека в светлом пальто с цигейковым воротником и шляпе: человек стоял, опершись о парапет набережной, и, высоко подняв голову, смотрел на окна верхних этажей. Крылов невольно посмотрел наверх и удивился — в окнах его квартиры не было света. Прибавив шаг, Крылов оглянулся назад, лицо человека в шляпе ему показалось знакомым, но мысль о том, что, несмотря на его предупреждение, Машеньки нет дома, — отвлекла его и обеспокоила.
Крылов поднялся на лифте, открыл своим ключом дверь и вошел в освещенную прихожую. На вешалке висела Машина шубка. Полковник вздохнул с облегчением, снял шинель, согрел руками остуженные ветром щеки и направился к дочери. В комнате было темно. На фоне светлого квадрата окна он увидел ее профиль и потянул руку к выключателю. Предупреждая его движение, Маша торопливо сказала:
— Папа, не надо! Я лучше приду к тебе.
Андрей Дмитриевич, ничего не сказав, вышел из комнаты, заглянул на кухню: здесь было холодно, и никель кастрюль сверкал суровым хирургическим блеском. Он прошел к себе в кабинет, зажег настольную лампу и в ожидании дочери сел на диван.
Вошла Машенька. На ней было темное шерстяное платье, волосы она собрала в один тяжелый узел на затылке. «Так причесывалась Варвара», — подумал Крылов и посмотрел на изменившуюся, повзрослевшую за эти дни дочь. Крепко сжав ладонью пальцы правой руки, точно певица перед решающей нотой, Машенька выжидательно остановилась подле стола.
— По-моему, мы с тобой, Мария, сегодня не виделись?! — сказал после паузы Андрей Дмитриевич. Он всегда называл ее Машенькой, строгое «Мария» прозвучало холодно и неприветливо.