Бумерит
Шрифт:
– Ещё будет, поверь мне. Это просто уморительно.
– Правда? Как-то это не похоже на новую парадигму.
– Но это действительно часть новой парадигмы. Смешная часть. Скоро увидишь.
– Все предыдущие поколения использовали теорию литературы для поиска смысла текста. В чём, например, смысл «Макбета»? Или «Говардс Энд»? Или «В поисках утраченного времени»? В общем, они пытались найти в рассматриваемых работах истину, понять произведения искусства. Нужно ли говорить, что, попав в бермудский треугольник бумерита, откуда не вернулась ещё ни одна истина, теория литературы отказалась от этих задач. С точки зрения нарциссизма, найти величие в работах прошлого значило лишить величия бумеров. Поэтому нужен был такой способ работы с текстом, который позволил бы, не фокусируясь на величии произведения искусства, заявить о величии тех, кто смотрит на это произведение.
На лице Карлтон появилась улыбка.
– Задачка не из лёгких, правда? Только не для бумерита, друзья. В дело пошла герменевтика, объявленная одновременно искусством и наукой интерпретации. Герменевтика – это всего лишь изучение различных способов интерпретации и понимания текста, но бумерит придал ей нужное нарциссическое направление. Любое произведение искусства нуждается в том, чтобы быть увиденным и понятым зрителем, а значит, как выразился Джон Пассмор (John Passmore), «точка отсчёта в обсуждении произведения искусства – это интерпретация, которая рождается у зрителя; такая интерпретация (или класс интерпретаций) и есть произведение искусства, которое может отличаться от первоначальной задумки автора. Воистину, произведение искусства создаёт не художник, а интерпретатор».
– Произведение искусства создаёт интерпретатор, а не художник! Теперь всё ясно. Как пишет критик Кэтрин Бэлси (Catherine Belsey), «критика больше не паразитирует на литературном тексте – она конструирует свой объект, создаёт произведение». Произведение создаёт не художник, а читатель или критик, то есть бумер!
Улыбка Карлтон стала ещё шире.
– И, конечно, для большинства художников это оказалось большой новостью. – Она искренне рассмеялась. – В общем, частичные истины герменевтики послужили предлогом, позволившим зрителю получить статус создателя произведения искусства, который сохранился за ним до сих пор. Скажем проще: моё эго создаёт произведения искусства! Какой же я чудесный, раз смог создать все эти великие работы, которые мои глупые предки приписывали Микеланджело, Шекспиру, Рембрандту, Достоевскому и Толстому. Я восхищён, просто восхищён собственным великолепием. А вы?
Несколько человек в аудитории понимающе застонало.
– Теория литературы, известная как Теория, что, по-видимому, должно было подчеркнуть её исключительную важность, идеально подошла нарциссизму, «создающему свою реальность». Не связанную фактами и не обременённую доказательствами (не забывайте: фактов нет, есть только интерпретации) всемогущую творческую силу прибрало к рукам эго литературных критиков. Теория литературы – это бумерит, любующийся собственным отражением, двойная доза любви моего пупсика, заставляющая забыть о любых фактах. Нарцисс, глядящийся в водную гладь, увидел чудную картину: критик, а не художник создаёт произведение искусства. Мы видим, какое замечательное преимущество даёт Теория тем, кому недостаёт таланта, чтобы создавать искусство. Раньше, чтобы стать признанным творцом, вы должны были действительно создавать искусство, теперь же вам достаточно его критиковать.
Пол Окенфолд играет «Mystica», «Bliss» и «Mantra 09» [100] , звуковые удары вдребезги разносят мой усталый мозг, уже не способный сопротивляться, а плоть Хлои, двигаясь в ритме музыки, летит сквозь время.
– Кстати, Кен, где ты был? Наверно, ты был плохим мальчиком? Занимался любовью с небесами?
– Кто? Я? Нет-нет, я просто уходил ненадолго, гулял и всё такое.
Я достаю книгу Кодво Эшуна (Kodwo Eshun) «Ярче, чем солнце» («More Brilliant Than the Sun») и погружаюсь в «Мир № 4» («World 4»), «Мутировавшую ткань джаза» («Mutant Textures of Jazz») и «Анахроническую кибернетику» («Anachronic Cybernetics»).
100
«Мистика», «Блаженство», «Мантра 09» (англ.). – Прим. пер.
Хлоя жмёт на кнопку Groove, и когда «Heaven Scent» [101] Джона Дигвида достигает кульминации, она устраивает бешеный, темпераментный стриптиз. Каждое движение её плоти рассчитано на то, чтобы моя плоть тоже зашевелилась.
«Кен, ты должен это попробовать…» Crissy D & Lady G «Girls Like Us», бум-бум-бум, «Кен, ты должен это попробовать».
Моим изнурённым уму и телу не хватает энергии, чтобы следовать за ней. Всё то же самое, всё по-прежнему, всё так же уныло, мрачно и страшно.
101
«Аромат небес» (англ.). – Прим. пер.
– Иногда, чтобы найти что-то новое, достаточно повернуть за угол, – говорит голос старика в моей голове.
– Я не говорю, что все художники избежали влияния бумерита, – продолжила Карлтон. – Отнюдь нет. Не буду вдаваться в подробности – просто расскажу об одном явлении, с которым все уже знакомы и без меня, и попробую объяснить его причины. Считается, что одна из основных черт постмодернистского искусства – наряду с иронией, показным сарказмом, нарушением правил и трансгрессией – это неумолимая саморефлексивность. Художник, которому теперь недостаточно просто изображать эффектные ситуации, стремится поместить в свою работу самого себя. Если вы снимаете фильм, снимите, как вы снимаете фильм. Если вы пишете роман, вставьте в него несколько абзацев о том, что происходит в вашей голове, пока вы его пишете. Если вы рисуете, постарайтесь на рисунке изобразить себя – явным образом или более тонко, например, обратив внимание зрителя на носитель, на котором находится произведение: сделайте несколько царапин на плёнке, позвольте камере дрожать в ваших руках, покажите, как вы монтируете фильм и пусть камера никогда не забывает о вас, ведь вы – это самое интересное. В общем, вы должны любым доступным способом продемонстрировать своё эго!
– Например, если вас зовут Кен Уилбер, – я подскочил на стуле, – напишите роман, главного героя которого будут звать Кен Уилбер. – Почему она назвала моё имя? – Высокомерный нарциссизм такого приёма невозможно отрицать, и в то же время его нельзя назвать неожиданным. – Почему она это сказала? – Мы называем это ходом Филипа Рота. – Так почему она не использовала для этого грёбаного примера этого грёбаного Филипа Рота? Мы ведь с Карлтон даже не знакомы.
– В каком-то смысле саморефлексивность является важным исследованием мировоззрения плюралистического релятивизма, в котором любой субъект может стать объектом для самого себя, и на этом уровне мы видим практически бесконечную глубину рефлексивной рекурсии, встроенную в космос: мир – это бесконечный коридор зеркал, и многие художники-постмодернисты, обнаружив эту возвратность, сумели прекрасно её изобразить.
– Но оказавшись в руках бумерита, этот постформальный взгляд был использован для достижения доформальной нарциссической цели: чем бы ни было искусство, его первая и главная задача – изображать меня самого, поэтому я сделаю себя частью произведения, и пусть весь мир видит меня, восхищается мной и аплодирует мне. Мы уже говорили, что структуры постформального познания притягивают эмоциональный нарциссизм, и последние двадцать лет в постмодернистском искусстве служат железным доказательством этого факта.
Слушатели ёрзали на стульях, бормотали. Поднялся обычный шум, состоящий из хихиканья, кашля, нервных аплодисментов и насмешек. Несколько человек уставилось на меня как на живой пример бумерита, и, не понимая, почему это происходит, я испуганно вжался в свой стул.
– В связи с этим вспоминается, – добавила Карлтон, – книга Теда Николаса (Ted Nicholas) «Волшебные слова, которые принесут вам богатство» («Magic Words That Bring You Riches»). Николас потратил миллион долларов на исследование, которое показало, что есть два слова, появление которых в заголовке книги гарантируют её огромные продажи: это слова «you» («ты») и «free» («свободный») [102] . Дело тут, конечно, в эпидемии бумерита – «никто не вправе указывать, что мне делать!» – так почему бы не сыграть на этом, если вы что-то продаёте?
102
You (англ.) – ты, вы, Вы. Free (англ.) – свободный, бесплатный. – Прим. пер.