Бункер. Смена
Шрифт:
Теперь же он слишком боялся попробовать снова. Боялся не меньше, чем стать обузой для кого-то. Не потому ли он избегал Элли, что она хотела о нем заботиться? Хотела поддержать его? Не потому ли сбежал из дома?
Слезы все же прорвались. Руки его были привязаны, и он не мог вытирать щеки. Он думал о матери, о которой сумел выяснить совсем немного. Но одно Миссия знал точно: она не боялась жизни или смерти. Она обняла и то и другое, пожертвовав собой, отдав за него свою кровь. Совершив обмен, который он никогда не считал стоящим того.
Вокруг него медленно поворачивался бункер, ступени уходили назад одна за другой. Миссия страдал, но терпел.
Бункер № 1
Отыскать одного человека среди десяти тысяч — задача труднейшая. На это могли уйти месяцы копаний в отчетах и базах данных, запросов к руководству восемнадцатого бункера с просьбой выслать чьи-то биографии, поисков в историях арестов, графиках очисток, установления взаимного родства и анализа слухов и сплетен, собранных из ежемесячных отчетов.
Но Дональд нашел более легкий способ. Он просто стал искать в базе данных копию себя.
Того, кто помнит. Того, кто полон страха и паранойи. Того, кто пытается слиться с остальными, но ведет подрывную деятельность. Он искал тех, кто боится врачей, отбирая тех, кто ни разу к ним не ходил. Он искал того, кто уклонялся от лечения, и нашел человека, который не доверял даже воде. Дональд ожидал, исходя из масштабов хаоса и разрушений, что вычислит нескольких подстрекателей, банду. И если найдет одного, то он приведет к остальным. Предполагал, что они будут молодыми и разгневанными и что у них есть какой-то метод передавать свои знания из поколения в поколение. А обнаружил вместо этого одновременно и нечто зловеще схожее с ним и совершенно на него не похожее.
На следующее утро он показал результаты Турману. Тот долго стоял совершенно неподвижно, а потом сказал:
— Конечно. Конечно…
Рука Турмана на плече Дональда стала единственным поздравлением, которое тот получил. Турман объяснил, что перезагрузка запущена и продвинулась уже далеко. Он признался, что она уже шла, когда разбудили Дональда, что руководитель восемнадцатого набирает новых рекрутов, что семена раздора уже посеяны. Эрскин и доктор Снид работают ночи напролет над новым составом препарата, но на эту работу могут уйти недели. Ознакомившись с тем, что обнаружил Дональд, он сказал, что будет связываться с восемнадцатым.
— Я хочу с вами, — заявил Дональд. — Это ведь моя теория, в конце концов.
Ему хотелось сказать, что он не пойдет по пути труса. Если кого-то придется казнить из-за него — погасить одну жизнь ради множества других, — то он не станет прятаться от такого решения.
Турман согласился.
В лифте они ехали почти как равные. Дональд спросил, почему Турман начал перезагрузку, но при этом полагал, что уже знает ответ.
— Вик победил, — сказал Турман.
Дональд подумал обо всех тех людях из базы данных, которые теперь брошены в хаос. Он совершил ошибку, спросив, как продвигается перезагрузка, и Турман рассказал ему о бомбах и насилии, как группы в комбинезонах разных цветов воюют друг с другом, как порядок быстро рушится от малейшего толчка, и что эта формула стара как мир.
— Горючий материал в обществе есть всегда, — добавил Турман. — И ты удивишься тому, что поджечь его можно всего несколькими искрами.
Они вышли из лифта и зашагали по знакомому коридору. Это был привычный для Дональда маршрут, здесь он в прошлую смену работал под другим именем. Работал, не зная, что делает. Они миновали офисы, где множество людей стучали по клавиатурам и разговаривали. Этим людям предстояло пятьсот лет трудиться посменно, делать, что им велят, выполнять приказы.
Когда они подошли к его прежнему офису, он не удержался и заглянул внутрь. На него посмотрел худой мужчина с волосами, окаймлявшими голову от уха до уха, и лишь с легким пухом на макушке. Он сидел, приоткрыв рот и держа руку на компьютерной мышке, ожидая, что Дональд что-то скажет или сделает.
Дональд поздоровался, сочувственно кивнув. Повернувшись, он заглянул и в дверь напротив, где за таким же столом сидел человек в белом халате. Кукловод. Турман заговорил с ним, тот встал и вышел к ним в коридор. Он знал, что Турман сейчас главный.
Дональд пошел следом за ними в комнату связи, оставив лысеющего мужчину за своим старым столом раскладывать пасьянс на компьютере. Он испытывал смесь симпатии и зависти к этому человеку — и к тем, кто не помнил. Когда они свернули за угол, Дональду вспомнились вспышки осознания реальности во время его первой смены. И как он разговаривал с врачом, знавшим правду. И как его поражало, что кто-то может жить с таким знанием. А теперь он видел, что такое возможно не потому, что боль становится терпимой или смятение ослабевает. Ты просто привыкаешь к ней как к части себя.
В комнате связи было тихо. Когда они вошли, к ним повернулись головы. Один из операторов в оранжевом комбинезоне быстро убрал ноги со стола. Другой откусил от протеинового батончика и отвернулся к своей аппаратуре.
— Свяжите меня с восемнадцатым, — велел Турман.
Операторы посмотрели на другого человека в белом — скорее всего, местного начальника. Тот махнул рукой, давая согласие. Пошел сигнал вызова. Турман ждал соединения, прижав наушник к уху. Заметив выражение лица Дональда, он попросил оператора подключить вторые наушники. Дональд подошел ближе и взял их, пока разъем вставляли в гнездо. Он услышал знакомый звук сигнала вызова, и внутри у него что-то сжалось из-за нарастающих сомнений. Наконец на вызов ответили. Стажер, «тень».
Турман попросил его позвать Уика, руководителя бункера.
— Он уже идет, — сообщил стажер.
Когда Уик присоединился к разговору, Турман рассказал ему о том, что выяснил Дональд, но на его слова отреагировал стажер. Он был знаком с тем, кого они искали. Сказал, что хорошо знает этого человека. В его голосе что-то чувствовалось — шок или нерешительность, и Турман махнул оператору, чтобы тот включил датчики, встроенные в наушники стажера. На мониторах появились сигналы датчиков, как во время ритуала инициации. Турман стал задавать вопросы, и Дональд увидел мастера за работой.
— Расскажи, что ты знаешь, — приказал он.
Турман наклонился над оператором, всматриваясь в экран, на котором отслеживались электропроводность кожи, пульс и дыхание. Дональд в этом не разбирался, но догадывался, глядя на колеблющиеся линии, что стажер сильно волнуется. И испугался за него. Возможно, из-за этого кто-то умрет.
Но Турман выбрал мягкий подход. Он уговорил парня рассказать о своем детстве, вынудил его признать, что в нем давно копилась ярость и чувство, что он здесь чужой. Стажер говорил о своем воспитании — одновременно и идеальном, и приводящем в отчаяние, и Турман вел себя как понимающий, но жесткий сержант, работающий с беспокойным новобранцем: разрушал его, а затем собирал заново.