Бунт на «Кайне»
Шрифт:
— Что он вам ответил?
— Он согласился со мной. Мы вернулись на «Кайн» и больше никогда не касались этого вопроса, а также состояния здоровья капитана Квига.
— Вы поставили в известность капитана о журнале Марика?
— Нет, я этого не сделал.
— Почему вы этого не сделали?
— Было бы нелояльным восстанавливать капитана против его помощника. Марик явно отказался от мысли предпринимать что-либо дальше. Я считал, что вопрос закрыт.
— Вас не удивило, что спустя две недели он отстранил капитана от командования?
— Я был ошарашен.
— А, может,
Кифер как-то съежился в кресле и, глядя на грозное лицо Блэкли, сказал:
— Я уже говорил, Марик был моим близким другом. Я был очень обеспокоен всем этим и понимал, что у него могут быть большие неприятности, да и у всех нас тоже. Я понимаю всю серьезность создавшегося положения. Как я мог радоваться этому?
— У меня вопросов больше нет. — Челли кивнул Гринвальду.
Защитник встал.
— У меня тоже, — сказал он.
Все семеро за судейским столом уставились на адвоката. Брови председателя суда Блэкли взлетели вверх.
— Намерен ли защитник отложить допрос свидетеля на более позднее время?
— Нет.
— Вы отказываетесь от перекрестного допроса?
— Да, сэр.
— Секретаря суда прошу застенографировать, что защита и обвиняемый отказываются от перекрестного допроса свидетеля лейтенанта Кифера. В таком случае, суд желает задать вопросы свидетелю… Мистер Кифер, можете ли вы сообщить суду известные вам случаи или факты, которые могли побудить разумного, осторожного и опытного офицера прийти к выводу, что капитан Квиг, возможно, психически болен?
— Сэр, я уже говорил, я не психиатр. — Кифер заметно побледнел.
— А теперь об этих записях в журнале, которые вел Марик. Вы читали журнал, мистер Кифер, не так ли? Факты, изложенные в нем, вам известны?
— Большинство из них да, сэр.
— И эти факты, заставившие Марика решиться на то, чтобы доложить о них адмиралу Хэлси, все же не показались вам достаточно убедительными, не так ли?
— Да, сэр, не показались.
— Почему?
Кифер ответил не сразу. Он посмотрел сначала на часы, а потом на председателя суда.
— Сэр, на этот вопрос трудно ответить неспециалисту…
— Вы сказали, что были близким другом мистера Марика. Суд пытается найти смягчающие вину обстоятельства. Говорят ли вам, как неспециалисту, факты, записанные в журнале Марика, что капитан Квиг является нормальным и компетентным офицером?
В голосе Блэкли звучала ирония.
— Как неспециалист, сэр, — быстро сказал Кифер, — я понимаю, что вопрос о психической норме весьма относителен. Капитан Квиг был приверженцем суровой дисциплины, особенно придирчив к мелочам и признавал правильной лишь свою точку зрения. Общаться с ним было нелегко. Я не имею права подвергать сомнению правильность всех его решений, но были случаи, когда, по моему мнению, он был чрезмерно суров и придирался по мелочам. Все эти случаи отмечены в журнале Марика. Не очень приятные случаи. Но на их основании не следовало делать вывод, что капитан Квиг маньяк… Поэтому я считал своим долгом честно предупредить Марика не делать этого.
Блэкли кивнул прокурору, и они тихо обменялись замечаниями.
— Вопросов больше нет. Свидетель, вы свободны, — сказал председатель суда.
Кифер встал, по-военному повернулся кругом и быстрым шагом вышел из зала суда. Марик посмотрел ему вслед с какой-то растерянной улыбкой.
Дневное заседание началось с допроса Хардинга и Пейнтера. Это были угрюмые и молчаливые свидетели. Суд даже вынужден был предупредить Пейнтера об ответственности за уклонение от ответов. Все, что Челли удалось выжать из свидетелей, подтверждало показания Кифера: когда капитан Квиг был отстранен от командования, он не производил впечатления психически больного. Они не знают, что заставило помощника капитана принять такое решение. Допрос свидетелей показал, что оба они относятся к Квигу с неприязнью. Но тот и другой вынуждены были подтвердить, что во время пребывания капитана на судне не видели, чтобы он совершал какие-либо действия, говорящие о психическом расстройстве.
Подвергнув Хардинга перекрестному допросу, Гринвальд выяснил, что Стилуэлл на целых полгода был лишен увольнительных за то, что читал на вахте, и что однажды, когда тральщик после плавания вернулся в Штаты, вся команда была лишена полагающегося ей пятидневного отпуска за то, что часть матросов явилась на общий смотр без спасательных жилетов. Адвокату все же удалось заставить Пейнтера рассказать, как проходил суд над Стилуэллом.
Прокурор Челли раздраженно спросил:
— Мистер Пейнтер, капитан Квиг принуждал вас признать Стилуэлла виновным?
— Он не приказывал мне, нет. Но по тому, как он объяснил закон, было ясно, какого приговора он от нас ждет.
— Какого же?
— Признать виновным, уволить с флота за недостойное поведение.
— А какой приговор вынес суд?
— Виновен, лишается шести увольнений на берег.
— Пытался ли капитан Квиг оказывать на вас давление, чтобы изменить приговор?
— Нет.
— Он представил суду письменное возражение?
— Нет.
— Принимал ли он потом против личного состава судна какие-либо меры наказания?
— Пожалуй, да. Он не разрешал сон после ночной вахты. Вел учет всех ошибок в записях, которые обнаруживал в вахтенных журналах.
— Следовательно, требования правильно вести записи в вахтенном журнале и не спать в дневные часы вы рассматриваете как суровые меры наказания?
— Тогда вахту несли только три офицера, которые сменялись каждые четыре часа, и без сна…
— Отвечайте на вопрос. Вы эти меры считаете наказанием?
— Да.
— Вопросов больше нет.
Поднялся Гринвальд.
— Мистер Пейнтер, какое задание выполнял тогда тральщик?
— Мы сопровождали десантные суда в район боевых действий.
— Тральщик долго находился в море?
— Практически все время.
— Кто из офицеров нес ходовую вахту?
— Кифер, Кейт и Хардинг. Мне почти все время приходилось находиться в машинном отделении из-за частых поломок.
— Они все командовали какими-то, службами, у каждого были свои обязанности помимо дежурства?
— Да.
— Вахта была круглосуточной, вахтенные офицеры сменяли друг друга каждые четыре часа. Сколько часов в сутки в среднем выпадало на сон?