Бунт на «Кайне»
Шрифт:
— Сейчас скажу. Если из трех смен две ночные, теряешь четыре часа сна — это когда ночная смена с 24.00 или же утренняя с 4.00. Ну а если бывали боевые тревоги на рассвете… В среднем дежурные спали в сутки часа четыре или пять. Если, конечно, не бывало еще ночных тревог.
— А как часто они бывали?
— Раза два в неделю это уж обязательно.
— Капитан Де Врисс запрещал отсыпаться днем после ночной вахты?
— Нет, не запрещал. Он, наоборот, советовал отсыпаться каждую свободную
— Мистер Пейнтер, на судне бывали смертные случаи от переутомления? — вновь коротко спросил прокурор Челли.
— Нет, не было.
— Вам известны среди команды случаи расстройства нервной системы на почве переутомления?
— Нет.
— В результате такого жестокого преследования со стороны капитана, запретившего спать в дневное время, был ли нанесен ущерб работоспособности команды тральщика?
— Нет.
Следующим свидетелем был Урбан. Правая рука маленького сигнальщика дрожала, когда он произносил слова присяги.
Прокурор сразу же попросил свидетеля подтвердить, что он находился в ходовой рубке вместе с капитаном Квигом, офицерами Мариком и Кейтом и рулевым Стилуэллом в тот момент, когда был отстранен капитан Квиг.
— Что вы делали в ходовой рубке?
— Я вел навигационный журнал, сэр.
— Расскажите своими словами, как старший лейтенант Марик отстранил капитана Квига от командования.
— Это произошло в 9.45. Я внес запись в журнал.
— Как это произошло?
— Марик сказал: «Сэр, я отстраняю вас от командования кораблем».
— Он больше ничего не сказал или сделал?
— Я не помню, сэр.
— Почему он отстранил капитана? Какая в это время была обстановка?
— Началась сильная бортовая качка.
Прокурор Челли глазами, выражавшими отчаяние, посмотрел на судей.
— Урбан, опишите с точностью обстановку за десять минут до того, как капитан был отстранен от командования.
— Я уже сказал, началась сильная бортовая качка.
Челли ждал, в упор глядя на матроса. После долгой паузы он не выдержал:
— И это все? Помощник капитана что-нибудь говорил? Капитан что-нибудь говорил? А вахтенный офицер? Значит, все десять минут бортовой качки прошли в полном молчании?
— Был сильный шторм, сэр. Я не помню всего точно.
Блэкли наклонился вперед и поверх своих сложенных вместе пальцев посмотрел на матроса.
— Урбан, вы присягнули говорить правду. Отказ отвечать военному суду на вопросы означает неуважение к суду, а это очень серьезный проступок. Обдумайте хорошенько свой ответ.
— Мне кажется, сэр, капитан хотел дать команду «Лево руля», а старпом, наоборот — «Право руля». Что-то в этом роде, — в отчаянии произнес Урбан.
— Почему капитан давал команду «Лево руля»?
— Не знаю, сэр.
— Почему старший помощник требовал «Право руля»?
— Сэр, я сигнальщик. Я вел журнал. Я добросовестно выполнял свои обязанности, несмотря на сильную бортовую качку. Я не знал, что там между ними происходило, не знаю и сейчас.
— Капитан вел себя странно?
— Нет, сэр.
— А помощник?
— Нет, сэр.
— Помощник казался испуганным?
— Нет, сэр.
— А капитан?
— Нет, сэр.
— А кто-нибудь был испуган?
— Я был, сэр… Чертовски испугался, прошу прощения, сэр.
Один из членов суда, офицер-резервист с рыжей копной курчавых волос и типичным лицом ирландца, не выдержал и громко прыснул.
Блэкли резко повернулся к нему, но тот уже прилежно что-то писал в своем блокноте.
— Урбан, — произнес Челли, — вы единственный очевидец, не являющийся участником бунта. Ваши показания имеют огромную важность.
— Я все записал в журнал, сэр, все, что произошло.
— В журнал не записываются разговоры. А мне необходимо знать, что в это время говорили присутствующие.
— Я уже сказал, сэр, один требовал повернуть налево, другой — направо. А потом мистер Марик заменил капитана.
— В это утро капитан не вел себя странно, он не был похож на человека, который сошел с ума?
— Он был такой, как всегда, сэр.
Челли не выдержал и заорал:
— Я спрашиваю, он был сумасшедший или нормальный, Урбан? Урбан отпрянул назад и весь сжался в кресле, испуганно глядя на Челли.
— Конечно он был нормальный, сэр, насколько я помню.
— Но вы не помните ни одного слова из того, что говорилось в то утро?
— Я вел запись в журнале, сэр. Кроме спора «право» или «лево» и того, что сильно штормит, я ничего больше не слышал.
— А о балласте в то утро никто не говорил?
— Кажется, что-то говорили.
— Что именно?
— Нужно или не нужно принять балласт.
— Кто предлагал принять балласт?
— Кажется, капитан или, может, Марик. Я точно не помню.
— Очень важно, Урбан, чтобы вы вспомнили, кто это предложил.
— Я ничего не знаю о балласте, сэр. Знаю только, что такой разговор был.
— В то утро пустые цистерны заполнили водой?
— Да, сэр, я помню, потому что записал это в журнал.
— Кто отдал такой приказ?
— Не помню, сэр.
— Вы слишком много не помните, Урбан!
— Я вел журнал, сэр, вел его хорошо. Меня для этого поставили.
— Я думаю, сэр, свидетель не собирается считаться с предупреждением, сделанным ему председателем суда! — воскликнул Челли, повернувшись к Блэкли.