Бунт. Книга I
Шрифт:
Обнаружив заплатанные портки, Алексей под хохот казаков на ходу надел их и помчался на круг.
Когда все собрались, на бочку влез Иван Черноярец и заговорил:
– Надо решать, что нам делать – брать Царицын или отплывать дальше вниз.
Из круга выступил молодой казак в лихо заломленной на затылок бараньей шапке и крикнул:
– Что говорить, братцы! Айда на приступ! Вчера чуть было не взяли город. Еще маленько – и наш был бы. Идем немедля на приступ!
– Ты бы еще чарки четыре выпил, так не на Царицын, а на Москву двинул бы! Смотри только оттуда с полными штанами не приди! – перебил крикуна старый казак Лаврентий и, махнув рукой на молодого, сердито сказал:
– Замолчи! Чего зря языком мелешь? Дай сказать есаулу!
Дождавшись, когда казаки замолчали, Черноярец продолжал:
– Может, мы город и возьмем, положив на это много сил, но что толку? Запремся там и будем сидеть на царицынских животах, ждать, когда воеводы нас обложат и в осаду возьмут? Тогда бежать куда? В степь, что ли?
– А струги-то для чего? – выкрикнул кто-то из круга.
– Так тебе воеводы и приготовили лодочки! Плыви, мол, казачок, во сине море! Да они их сразу же подожгут, а тебя поджарят на дыбе! Что говорить, казаки! – заскочив на бочку и отчаянно жестикулируя, запальчиво заговорил Фрол Минаев. – Вы поймите, ребята! Мы тут им и нужны! Не надо нас даже ловить! Сами в клетку сядем! Только захлопни – и все! Готово!
Молодые разинцы на кругу засвистели, закричали, горячась:
– Как это идти?! Тогда зря, что ли, наши ребята головы под Царицыном сложили! – кричит молодой казак с перевязанной головой.
– Брать надобно Царицын! Да сегодня мы их разнесем! – кричала молодежь из круга, горя местью и желанием схватиться в бою с врагом.
– Ладно вам горло драть! Брехать – не цепом махать: спина не болит! – прикрикнул на молодежь Ефим, а одного из них – самого шумливого – захватил могучей рукой, притянул к себе, сердито рыкнул:
– Замолчь! – и, погладив по голове огромной ладонью, поставил рядом с собой, как провинившегося ребенка.
Все покатились со смеху. Бросали шутки в адрес молодого крикуна:
– Успокоил мальца! – смеялись разинцы.
– Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с нее, – наставительно сказал в адрес молодежи по пояс голый казак, держа в руке выстиранный кафтан.
На бочку заскочил Леско Черкашин и, горячась, закричал:
– Зачем зря время терять? Айда на струги и вдарим по Царицыну! Возьмем животы и поплывем дальше!
– Ага, заставишь тебя, бабника, плыть дальше, ты с женками свяжешься, тебя потом не вытащишь оттуда. Знаем мы тебя! Поплывешь ты сразу! Жди! Всех царицынских баб пока не перецелуешь, не поплывешь! – крикнул в ответ на запальчивую речь Черкашина Якушка Гаврилов.
Круг покатился со смеху.
– У всякого свое желание! Подшучивай сам над собой: здоровей ржать будешь! – ответил Леско, слезая с бочки.
Все это время Разин стоял в стороне, молча слушал, не встревая в спор, ожидая своего часа.
И вот весь круг закричал:
– Пусть скажет атаман! Пусть скажет батько, куда идти!
Степан твердой походкой подошел к бочке. Уперевшись о край, легко вскочил. Казаки притихли, с любовью и уважением глядя на ладно сбитую фигуру атамана. Темные очи Разина заиграли огоньками, лицо стало мужественным, брови грозно сошлись в переносье.
– Да, ребята! Жаль уходить от Царицына ни с чем, не рассчитавшись с воеводой и стрелецким начальством за загубленных под валом наших казаков.
Мощный голос атамана был напорист. Слова будто чеканились, входя в душу каждого казака. Все, боясь шелохнуться, слушали его.
– Любо мне было слушать, что многие из вас рвутся в бой мстить народным кровопийцам! По душе мне ваша храбрость! Но храбрость после боя и гроша не стоит! Сколько раз ночью ходили на приступ?
– Много раз, батько! – крикнули из круга.
– В том-то и дело, что много, а даже вала не могли взять! А как же мы крепость будем брать? Взять Царицын – значит объявить войну боярам и воеводам. Они сразу же нас обложат со всех сторон. Сможем ли мы, казаки, сейчас воевать с воеводами?
– Нет, батько! – загудел круг.
– Вот то-то и оно! Загубим мы свой поход за море!
– Чего нам бояться! – выкрикнул из круга Леско Черкашин.
– Увязнем у города, а в это время ударят воеводы, – ответил ему на это Фрол Минаев. – Правильно батько говорит: нам надо поспешать к морю и нечего тут топтаться!
– Жалко так просто уходить, – пробасил Ефим, – может, чего у них потребуем? Все же мы их крепко пужнули! Воевода поди уже пятые штаны меняет. Если бы наши ребята чуток были свычны к бою, шибанули бы мы их хорошо.
– Я вот о чем мыслю, – перебивая Ефима, в круг выступил могучий детина, кузнец Алексей. – Потребовать бы с воеводы, ладом пригрозив ему, кузнечную снасть, а то ведь клинок поковать нечем или пику заострить.
– Давайте, ребята, – сказал атаман, – на том и порешим! Кого пошлем говорить с воеводой?
– Ивана Черноярца, он привычен с воеводами разговоры вести, – закричал весь круг.
– Быть по-вашему! А сейчас всем готовиться к отплытию. Как только вернется Иван, сразу же отправляемся вниз, – сказал Степан, слезая с бочки, и в сопровождении есаулов пошел к шатру, чтобы обсудить подробности переговоров с воеводой Унковским.
12
Унковский и все стрелецкое начальство сидели в приказной палате, решая, как лучше оборонять город от врагов. Тут вбежал дьяк Василий и возбужденно сказал:
– Разинские струги отвалили от острова и плывут опять к Царицыну!
Все, кто сидел в палате, вскочили и поспешили на крепостные стены. К берегу уже причаливало несколько стругов, окруженных множеством лодок.
«Не похоже, чтобы сегодня казаки пошли на приступ. Или хитрость опять какую-нибудь придумали», – решил воевода.