БУПШ действует!

Сальников Юрий Васильевич

Я вспомнил про Бориса, и мне захотелось узнать, как он стрелял, и вообще, что с ним было, когда он пошел с ребятами в лес.

Оказывается, он тоже здорово стрелял и ловко прыгнул через костер, а когда купались, заплыл далеко. Тима рассердился и всю дорогу назад шел с Борисом и что-то говорил ему, а потом подозвал Назара и Люсю, и они разговаривали уже вчетвером.

Так ребята наперебой рассказывали мне обо всем и вдруг тоже, как и Маша-Рева, спросили, почему я с ними не ходил. Я ответил, что простудился. И в подтверждение своих слов даже закашлял.

Все замолчали, а мне от этого вранья стало противно, но правды я тоже не мог сказать: было стыдно, что сидел дома за грубость маме.

Гошка-Адмирал милостиво успокоил:

— Ничего, в следующий раз и ты можешь чемпионом стать.

Мы уже хотели расходиться, как вдруг услышали протяжный Черданихин голос: «Бори-ис!» В темноте не было видно, стоит ли Черданиха, как обычно, у своей калитки. Но крик ее разносился по всей улице. Потом он раздался совсем близко. Из темноты вынырнула растрепанная Черданиха. Она, конечно, думала, что Борис сидит с нами на бревнах, но его среди нас не было, и мы молчали.

— Где ты, разбойник! — начала она, приглядываясь к нам.

— Ну, здесь, чего надо? — неожиданно прозвучал грубоватый Борькин голос тоже совсем близко.

Мы удивились, потому что никак не думали, что Борис здесь. А он вышел из темноты, только с другой стороны улицы, навстречу матери. И самое удивительное, что был он не один: бак о бок с ним шагали… Назар Цыпкин и Люся Кольцова.

— А ну, до дому! — закричала Черданиха. — Долго кликать тебя? Забыл — подниматься спозаранок.

— А я не пойду завтра никуда.

— Что? — Черданиха замолкла, словно из нее выключили ток, но сразу же опять включили — более высокого напряжения, потому что стала кричать громче прежнего: — Что придумал? День-деньской пропадал, до ночи разгулялся да еще дерзить? Смотри, живо управу найду!

— Сказал — не пойду, — упрямо повторил Борис.

— До дому, паршивец, до дому!

— Ладно, не шуми! — Борис сделал несколько шагов вслед за матерью и оглянулся. — Видали? — спросил он с усмешкой у Назара и Люси. — Все одно ничего не выйдет.

— Выйдет! — уверенно ответил Назар. — Ты завтра с утра ко мне.

— Где опять запропал? — донесся издали нетерпеливый голос невидимой Черданихи.

— Ладно. — Борис тоже скрылся во тьме.

Назар и Люся сели рядом с нами на бревна.

— Никакого житья нет, — сказала Люся, хотя мы ни о чем не спрашивали. Но поняли — это она о Борисе.

— К тетке все-таки хочет, — добавил Назар.

— Успеть бы хоть по русскому помочь да по ботанике, — снова сказала Люся.

— Тима же убедил его.

— А успеем?

Так они обменивались негромко словами, не то сообщая всем про Бориса, что про него знали, не то просто между собой переговариваясь. А я слушал и думал: «Как в жизни бывает сложно. Вот хотели мы, чтоб Борис был с нами. И он с нами. Но все равно от этого ничего не наладилось, потому что дома у него по-прежнему. И сейчас его увела Черданиха, а там, наверное, сидит пьяный дядька Родион, и от обоих от них нет Борьке житья. А Люся и Назар хотят ему помочь сдать экзамены, Тима договорился, чтобы диктант разрешили написать еще раз. Только бы Борис никуда не уезжал, ни к какой тетке на Волгу…» Я вздохнул и спросил у Люси:

— Когда экзамены-то?

— Ботаника в ту среду. А русский в пятницу.

— Перед самым нашим праздником, — заметил Сашуня.

— Все равно мало, — сказал Назар.

Я понял: мало времени для занятий. Но оставаться Борьке третьегодником тоже никак невозможно. И я сказал Назару и Люсе:

— А вы жмите!

И они серьезно ответили:

— Да мы и так.

Чрезвычайное происшествие

На следующий день рано утром Борис удрал от Родиона и пришел к Назару. Черданиха не знала, где он, и с криком носилась по всей улице. Но он так и не выглянул к ней, хотя видел в окошко. Потом к Назару пришла Люся. Они занимались вместе. И вчера тоже. И сегодня. По утрам гонят русский. С обеда ботанику.

Об этом сообщил мне тезка, когда мы с ним делали цирковую арену. Мы строим круглый барьер и посыпаем землю песком. Песок теперь носить совсем недалеко. Котлован для нового дома копают уже рядом. За лето большие дома придвинулись к нам. Стройка дошла до Тургеневского переулка. Маленькие домики там еще не снесены, но внутри квартала тарахтит экскаватор. Говорят, на этом месте будет широкоэкранный кинотеатр. Прямо у нас под боком.

Только сейчас никому не до кино. Наш праздник тоже под боком. И по выражению Адмирала, мы «авралим». С утра до вечера репетируем и тренируемся. Заняты и взрослые: тетя Варя, Люсина бабушка, Демьяныч. Мой дед и то сказал маме дома:

— Ты на Гошку особо не наседай. — И сам ходит в БУПШ чуть не каждый день — клеит с малышами какие-то колпаки.

Даже Ангелина Павловна предложила:

— Могу оказать посильную помощь вокалистам. — Теперь она не ругает Сашуню, если он выпачкается: надела на него темную рубашку, не видно — измазанный или нет.

А Вика-Жига хочет выступить на празднике с отчетом. Римма сказала, что за нас говорят дела. Если не видно дел, словами не заменишь. И лучше обойтись без отчетов. Но Вика перепугалась:

— Что ты! Хоть немного надо сказать. Я же готовилась. Ну, хоть несколько слов, самые главные цифры. Сколько охвачено.

Теперь она от всех требует дополнительных сведений, кто сколько охватил. Зарылась в бумажках, как в сугробах, и таскает свой портфель еле-еле. Он уже стал как удав, проглотивший быка. Я ее подзавел, спросил: «Что лучше? Чтоб больше было дел или шире охват?» Она сначала не поняла, и я объяснил, что пять дней подряд перевожу через улицу одну старушку. Но не знаю, как выгоднее записать в отчете: провел одну старушку пять раз или один раз пять старушек. Вика начала всерьез доказывать, что пять старушек лучше. Я захохотал и сказал, что ни одной старушки нету, все выдумал. Она раскричалась, а я убежал.