Бурелом
Шрифт:
Выбрав удобный момент во время разгрузки кирпича на станции, Черепанов вскочил на проходящий состав с углем и забился в угол вагона.
До Боденского озера он добрался благополучно. Оказавшись на берегу, вздохнул с облегчением. Рядом Швейцария и желанная свобода. Этот путь ему помог наметить сибиряк. Вспомнилось его напутствие.
— Не забудь, что берега Боденского озера, по рассказам немцев, усиленно охраняются. Дело в том, что близость границы со Швейцарией используют контрабандисты, наплыв которых немалый. Так что будь осторожен.
Спрятавшись
Недалеко от берега прошла моторная лодка с военными. Повернула обратно, и до слуха беглеца донесся рокот ее мотора.
«Патруль на озере», — пронеслось в голове. Заслышав шаги, припал к земле. «На берегу тоже, — заметив двух немецких солдат, шагавших вдоль берега, продолжал размышлять он. — Что же делать? Дождаться ночи и перебраться выше — едва ли будет толк. Подожду вечера», — решил он.
Когда стемнело, Прохор вышел из своего укрытия и огляделся. Невдалеке светились огни поселка. Неожиданно ночную темь прорезал луч прожектора, лег на озерную рябь, взметнулся ввысь и стал шарить по берегу. Прохор припал к земле и замер. «Только бы не заметили», — мелькнула тревожная мысль. Нечаянно носок его ботинка уперся во что-то твердое. «Наверное, камень», — подумал Прохор и продолжал лежать до тех пор, пока яркий свет прожектора не перекинулся на другой объект. Беглец подался корпусом назад и ощупал заинтересовавший его предмет. «Нет, это не камень». Энергично работая руками, он начал отбрасывать береговой песок. То, что он принял за камень, оказалось концом толстого бревна, выброшенного когда-то озерной волной на берег и засыпанного со временем песком.
Черепанов работал лихорадочно. Он выворотил бревно из песка, подкатил к озеру, разделся, связал одежду в узел, укрепил на конце бревна и столкнул его в воду. Слегка покачиваясь на легкой волне, бревно под руками Прохора поплыло от берега все дальше и дальше.
Казалось, все способствовало успеху пловца: темная ночь, попутная волна теплого Боденского озера; когда луч прожектора метнулся на бревно, Прохор опустился с головой в воду. Промелькнув, свет прожектора перекинулся на далекий берег.
Но беглеца подстерегала другая непредвиденная опасность. Прохор не знал, что река Рейн в верхнем течении впадает в Боденское озеро и выходит из него значительно ниже. Это он почувствовал, когда бревно стало относить в сторону немецкого берега. Как ни боролся Прохор, бревно медленно, но неуклонно несло в нежелательном направлении. Бросить его и добираться вплавь не хватит сил.
Начинался рассвет, мутный, неласковый. Усталый Прохор уже отчетливо видел крутой берег и на нем людей в военной форме, которые, заметив беглеца, суетились возле моторной лодки. Раздалось тарахтение мотора, развернувшись, лодка с пограничниками приблизилась к Прохору. Сопротивляться было бесполезно, да и сам беглец чувствовал, как слабеют силы. Подхваченный руками, он оказался в лодке.
После
Утром дежурный по лагерю охранник едва успел открыть железную дверь камеры, как к его ногам свалился потерявший сознание Прохор. Так продолжалось три дня. Прохору казалось, что он сходит с ума.
На четвертые сутки пытка прекратилась, и обессиленный Прохор был водворен обратно в барак. Снова потянулись однообразные дни изнурительной работы.
В конце февраля семнадцатого года, пересекая лагерный двор, Прохор неожиданно встретил знакомого доктора. Размахивая руками, что-то крича, тот торопливо шел навстречу Черепанову.
— Хабен зи гехерт дас ман ден царен гештюрцт!? — выкрикнул он возбужденно. — Вы слышали, что свергли царя? — И потрепав Прохора по плечу, произнес более спокойно: — Дас ист гут — это хорошо.
Новостей с родины рядовые военнопленные не получали и о событиях в стране ничего не знали. Радостно ошеломленный Прохор стремительно ворвался в барак. Был час отдыха.
— Ребята! У нас сбросили царя! — Военнопленные соскочили с нар и окружили Прохора. — Об этом только что сказал мне доктор. — Глаза Прохора сияли.
— Ура!
В бараке зазвенели полетевшие вверх жестяные кружки, раздались крики:
— Скоро по домам!
— Кончено, отвоевались!
Стихийно возник митинг. Поставив ногу на нижний ярус нар, придерживаясь рукой за их крепление, Прохор взмахнул обтрепанной солдатской папахой:
— Тихо, ребята! — И когда шум в бараке умолк, Черепанов заговорил: — Царя свергли — это ладно, но что у нас там творится, мы еще не знаем. Может, и новые правители будут гнуть то же самое, что и при Николае, дескать, надо воевать до победного конца. На-ко, выкусите, господа хорошие, — Прохор показал кукиш. — Если надо, воюйте сами, а с нас хватит. Правильно я говорю?
— Ясно! На кой нам черт эта война сдалась?
— Надо требовать отправки домой.
— На немцев робить не будем.
Барак зашумел. В дверях показалась небольшая группа охранников.
— По местам! — резко скомандовал старший. Послышалось щелканье винтовочных затворов.
— Давай, ребята, расходись. А завтра оповестим другие бараки и все соберемся во дворе. Надо нам выбрать старших для разговора с лагерным начальством, — закончил Прохор и спустился с нар.
На следующий день обширный двор лагеря заполнили военнопленные. Новость о свержении царя облетела все бараки, включая и офицерский. Накануне общего сбора комендант лагеря вызвал к себе старших офицеров из русских военнопленных и, предложив им стулья, произнес со скрытой усмешкой.
— Господа! У вас на родине трон царя рухнул. До получения необходимых инструкций от командования я склонен для вас, господа офицеры, ввести более свободный режим и начать подготовку к отправке на родину. Это тем более необходимо сделать, что мое отечество испытывает продовольственные затруднения. Я допускаю мысль о возможности репатриации и рядовых военнопленных. Очевидно, получу на днях нужные инструкции. Вы свободны, господа.