Буревестник
Шрифт:
Для курсантов их инструктор Нельсон Степанян был неопровержимым авторитетом. Ведь для каждого из этих парней, да и вообще для каждого, кто мечтает о небе, первый самостоятельный полет запоминается на всю жизнь. Это неповторимое чувство, когда самолет разбегается, отрывается от земли и во всем теле появляется какое-то необъяснимое ощущение легкости. Где-то внизу раскинулись квадраты полей, пестрые кучки домов, темная щетина леса. Голубыми ленточками тянутся речки, завязываясь в светлый узел озера. Послушная машина подчиняется каждому движению руки. Если еще немного взять на себя ручку и увеличить обороты, то самолет поднимется к облакам. Человек чувствует, что у него появились крылья. И испытать
А для Степаняна каждый новый оперившийся птенец — гордость и радость: ведь он вкладывает в своих учеников частицу самого себя.
Конечно, приятно подготовить еще одного пилота, передать ему мастерство, но Нельсон никогда не бывает доволен собой. Он сам должен еще многому учиться, и он поступает на минераловодские курсы высшего пилотажа.
Прощай, Батайск! Степаняны переезжают в Минеральные Воды. Теперь здесь будет их дом, здесь надо налаживать жизнь всерьез. Сняли полдома у приветливой хозяйки. Хорошо, что хозяйка пожилая и обходительная — она сможет помочь молодой женщине. А помощь ей теперь очень нужна — ведь у Степанянов родился сын. Нельсон счастлив — сбылась его мечта — теперь в доме есть еще один мужчина. И он всячески старался помочь жене: купал малыша, вставал к нему ночами, возился с ним. По нескольку раз и день забегал домой, чтобы посмотреть на мальчика. Теперь, кажется, у него есть все, о чем он мечтал. И Нельсон со страстью отдается работе. Он летает днем и ночью, в любую погоду. На занятиях показывает образцы высшего пилотажа.
— Летаю нормально. Говорят, неплохо! — обычно отвечал он на вопросы о своих полетах.
Действительно, летает он «нормально»… Был однажды такой случай. Нельсон начинает показ пилотажа. Левый мелкий вираж, правый мелкий вираж, левый глубокий вираж, правый глубокий вираж, мертвая петля, боевой разворот. Переворот, петли, штопор, пике. Наконец машина пошла на посадку. Пора выпускать шасси. Но что это? В механизме правого шасси что-то испортилось. Сначала Степанян попытался исправить механизм. Ведь пока самолет в воздухе, пока в баках есть бензин — еще есть надежда. И Нельсон начал борьбу.
Он не испугался, нет. Просто все в нем сосредоточилось на этом проклятом шасси, которое никак не желало встать на свое место.
Он начал проделывать фигуры высшего пилотажа, надеясь, что встряска поможет заевшему механизму сработать, но на приборной доске по-прежнему упрямо мигал красный огонек — «нога» не выходила.
Разумеется, Степанян знал, чем может грозить посадка с неисправным шасси, он был слишком хорошим пилотом, чтобы не представлять себе этого.
Разумеется, он знал, что такое аварии. Он уже видел их. Что ни говори, а небо — это не мягкая лужайка. Он знал, что с ним может случиться через несколько минут, когда все-таки придется идти на посадку, потому что уже кончается бензин. Разумеется, знал он, что и таких случаях полагается прыгать с парашютом. Но знал и то, что неуправляемая машина может рухнуть вниз, на людей, не подозревающих об опасности.
И он решил сажать машину. Решил без колебаний, без ощущения своего геройства. Решил просто потому, что такое решение было для него естественным, вытекало из его характера, из десятков характеров всех тех, кто так или иначе помогал ему превратиться из мальчишки в летчика.
Он весь одеревенел от напряжения. Он так физически отчетливо ощущал неисправность шасси, словно не самолет, а он сам потерял ногу. Ну, пора. Уже окраина города. Скоро аэродром. Нельсон видит внизу суетящиеся фигурки. Это его товарищи, летчики. Они-то все понимают и волнуются за него. Со страхом и надеждой
…И все же человек победил. Степанян выключил мотор, перевел самолет на планирование и виртуозно посадил его… на одну выпущенную ногу и консоль крыла.
Со всех сторон к нему бежали люди. А он смущенно улыбнулся и, как всегда, на вопрос о полете ответил:
— Ничего, летал нормально…
Фира хорошо помнит тот день. Тогда она долго ждала мужа. Несколько раз подходила к двери, выходила на улицу. Видно, сердце чуяло, что у Нельсона что-то случилось. Только плач маленького Вилика на минуту заставлял забывать о тревоге. Фира Михайловна спешит к сыну. Он темноглазый и кудрявый, каким был и его отец. Фира невольно улыбается: когда она впервые познакомилась с родителями мужа, они показали ей семейный альбом. Среди фотографий она обратила внимание на хорошенькую девочку.
— Какое прелестное личико! Кто эта девочка? — восхитилась Фира.
Все засмеялись.
— Эта девочка — твой муж Нельсон. Его в детстве все за девочку принимали. — объяснил отец.
Трудно было поверить, что энергичный лысоватым мужчина с волевым подбородком к кудрявая девочка на деревянном коне — один человек.
Фира Михайловна прислушалась. На улице слышны были голоса и чей-то звонкий смех — Нельсон идет. Она никогда не ошибалась, и не только она. Кто хоть раз слышал, как смеется Нельсон Степанян, никогда его смех не путал ни с чьим.
Действительно, дверь отворилась, на пороге появился улыбающийся Нельсон.
— Здравствуй, Фирочка! Как Вилик? Все в порядке? У меня тоже все хорошо. Собирайся, сейчас пойдем. Нас Борис ждет. Не задерживайся, нельзя людей обижать.
Вот он, Нельсон, всегда такой: быстрый, решительный, если дал слово, обязательно сдержит. Как бы он ни устал, каким бы трудным ни был день, если обещал к кому-нибудь прийти или что-нибудь сделать, ни за что не подведет. Фира быстро одевается, хозяйка, как всегда, соглашается посидеть с мальчиком. Степанянов уже ждут — еще бы, ведь Нельсон сегодня герой дня, о нем говорят все. Фира молча слушает — не зря у нее было так тяжело на душе. После сегодняшнего полета она могла вообще больше никогда не увидеть мужа. Нельсон посмотрел на ее взволнованное лицо, нагнулся к ней и привычно пошутил, как всегда шутил перед полетами:
— Если мой полет вдруг прекратился и не слышно звука мотора, ты не волнуйся. Это не значит, что я разбился. Ты же знаешь, я не могу долго быть без людей, поэтому прекращаю полеты, чтобы встретиться с товарищами. Прислушайся хорошенько, и ты услышишь мой смех. Ведь от нашего дома до аэродрома всего несколько километров…
За этот полет Нельсона потом наградили значком «Отличник Аэрофлота». Немного позже он был награжден значком мастера воздушного полета «300 тысяч километров».
Никто не знает, как сложилась бы дальнейшая судьба летчика. Ясно одно, он всегда бы был в авиации, но запомнившийся каждому советскому человеку день 22 июня 1941 года повернул судьбы по-своему…
7
Этот день, солнечный и веселый. Нельсон начал в привычном ритме четко налаженной жизни: надо сделать несколько обычных домашних дел, а потом предстоит прогулка с сыном Виликом. Интересно видеть их вместе: плотного, с энергичными движениями Нельсона и маленького подвижного Вилика. Они очень похожи друг на друга жестами, манерами, и у обоих совсем одинаково вспыхивают в глазах веселые огоньки, когда они смеются. Нельсон не жалеет времени на сына — каждую свободную минуту он старается провести с мальчишкой. Он даже решил открыть новый счет, о котором он и сообщил, смеясь, жене: