Бури
Шрифт:
Алеард подошёл ко мне и, недолго думая, взял на руки. Кристиан пошёл вперёд, освещая путь.
— Алеард, — тихо позвала я, — ты…
— Сейчас, Фрэйа, выберемся отсюда, и ты скажешь мне, что хотела, — ответил он. Я послушно склонила голову к его груди, прикрыла глаза и расслабилась.
В горах было куда больше народу, чем обычно. Кристиан попрощался с нами и пошёл к остальным, тихо напевая что-то себе под нос. Я слышала шаги и голоса, но только крепче прижалась к Алеарду и замерла, не открывая глаз. Он долго нёс меня вниз, и, когда дошёл до берега, напомнил:
— Ты хотела мне что-то сказать, Фрэйа.
Я поглядела на него из-под приоткрытых век.
— Ты услышал меня.
Он опустил меня возле родничка на замшелый камень и осторожно порвал штанину, добираясь до содранного колена. Интересно, как плотная ткань так легко поддалась его пальцам?..
— Ты звала меня, Фрэйа. Конечно, я услышал тебя.
Я тронула его руку.
— Получилось. Это было лучшее решение из всех.
— У тебя все пальцы содраны, — тихо сказал он. — Ты пыталась залезть наверх?
— Да, — также тихо ответила я, — прыгала, пока не устала. Слава богу, что пошла в горы и оказалась поблизости. Он так громко кричал, но не проходи я мимо — и не услышала бы.
Алеард тронул тёплыми пальцами мою щёку.
— Ты оказалась в нужное время в нужном месте, Фрэйа, но мне трудно видеть тебя такой. Очень больно?
— Нет, почти не больно. Потому что ты рядом.
Я почувствовала, как он чуть сильнее сжал мои пальцы. Его лицо в темноте было таинственным, немного пугающим, особенно потому, что глаза у него светились. Эта странность заняла мои мысли на несколько мгновений, но придумать ей разумного объяснения я так и не смогла. Алеард заставил меня опустить ногу прямо в ледяную воду и бережно промыл дырку в колене. Я поняла, что мне и правда не больно, и что боль снова растворил он. Так же, как сделал тогда, когда вправлял мне плечо. Современные врачи тоже умели справляться с болью, но всё происходило иначе, чем сейчас. Когда Карина переехала мне руку, мы побежали не домой, а к Дане — нашей соседке. То, что делала она, походило на умелый гипноз. Я не чувствовала боли, когда рану зашивали, но эта боль всё же добралась до меня после, правда, лишённая своей первоначальной мощи. Дана дала мне ментальное лекарство.
С Алеардом всё было по-другому. Он обращался с болью, как с чем-то материальным, но тем, чего всё-таки нельзя коснуться. Он не боролся с ней, а разговаривал, вёл её за собой, чтобы потом превратить в ничто и растворить в пространстве. Так она ни для кого более была не опасна.
— Алеард, здесь же темно, — шёпотом сказала я.
— Мне свет не нужен, Фрэйа, — ответил он, продолжая заниматься моей раной.
— Не нужен? Ай! — против воли вырвалось у меня.
— Прости, малышка, — вдруг сказал он нежно, и я задержала дыхание, услышав его голос. — Сейчас, я уже почти закончил.
Я облизала пересохшие губы и поняла, что мир едва уловимо изменился прямо у меня на глазах. Всё привычное и знакомое стало необычным, новым, сияющим. Луна, и Млечный путь, и звёзды, река и горы, и травы, и голос ветра… Алеард закончил с коленом и, положив мою ногу к себе на бедро, стал осматривать пальцы.
— Очень сильно ушибла. Выглядит так, словно тебе на ногу наступил великан.
Я тихо рассмеялась.
— Я решила сделать из камней возвышение и залезть наверх. Ну, вот они и упали мне на пальцы.
— Возвышение! — усмехнулся Алеард. Рукой он мягко придерживала меня за пятку. — А этот шалопай что там делал, в пещере?
— Думаю, они играли на берегу в прятки, и он решил залезть туда, где его никто не найдёт.
— Нужно эту пещеру закрыть, а то вдруг ещё найдутся желающие «спрятаться», — проворчал Алеард. Я почувствовала, как он едва ощутимо поглаживает мою ногу, чуть касаясь ушибленного места.
— Алеард! — снова сказала я, пытаясь справится с дрожью в голосе. — Спасибо, что ты пришел.
Он поднял глаза, и губы его дрогнули.
— Мы с Кристианом сидели в столовой и ужинали, когда ты меня позвала. А вскоре прибежала Алина — мама этого Саньки. Я понял, что твой голос и её испуганные причитания взаимосвязаны — и мы пошли вас искать. Знаешь, — он усмехнулся, — дети до самой ночи по берегу рыскали, не сдавались. Думаю, они просто побоялись возвращаться к родителям без мальчишки и решили, что справятся сами. Поверни голову, — попросил он. Я чуть отвернулась в сторону, и он чем-то сладко пахнущим смазал рану на моей щеке, предварительно тщательно промыв её. — Теперь руки.
Я подала ладони и склонилась пониже, потянулась к его волосам, почти уткнулась в его макушку носом. Он обработал раны и, подняв лицо, не дал мне отстраниться. Я почувствовала на своём лице его дыхание.
— Эх, Фрэйа… Теперь я понимаю, что чувствовали мои родители, когда я попадал в неприятности.
— А ты часто в них попадал? — спросила я, смущённая его близостью.
— Раньше да, — ответил он. Мы смотрели друг на друга в темноте, и он едва заметно улыбался. Я хотела сказать, что мне нравятся все эти неприятности, потому что он рядом, но Алеард, вздохнув, поднялся на ноги.
— Нужно возвращаться, — и он снова взял меня на руки.
Возле берега стояла лодка. Алеард усадил меня на прохладное деревянное сиденье и сел на вёсла. Я смотрела на него, хотя и понимала, что он чувствует мой взгляд. Он был одет в синюю футболку и светлые джинсы, на ногах как всегда были тёмные коричневые ботинки.
— Знаешь, однажды в детстве я объелась старого забродившего варенья… Вот уж не знаю, что меня привлекло в его вкусе. Маленькая была, глупая… Мне было ужасно плохо, сам понимаешь. Живот раздулся и болел, меня… В общем, подробности не важны. Со мной сидели мама и папа, и Яна с родителями. Мы пели песни и дурачились, строили рожи и прыгали на кровати… Знаешь, в такие моменты боль приобретает иной оттенок, она становится частью происходящего. Глупо: но в те мгновения, когда мне было так плохо, мне было в то же время так хорошо! Как и сейчас, — закончила я.
— Тебе больно? — спросил он.
— Нет. Странное ощущение.
Я приподнялась, вглядываясь в его лицо.
— Фрэйа?
— Хочу сесть к тебе поближе.
— Ты замёрзла? Ну конечно замерзла, ночь сегодня ледяная, — произнёс он, оставив вёсла и доставая из лежащего позади рюкзака тёплый свитер. Я привстала и неуклюже шагнула к нему. Лодка опасно зашаталась.
— О боже! На борт взошел слон! — пробормотала я смущённо, и Алеард вдруг расхохотался, поймал меня за руки и осторожно опустил возле своих ног. Теперь я сидела между его коленей, прямо на дне лодки, и могла положить голову ему на бедро. Он ловко надел на меня свитер, и я блаженно уткнулась макушкой ему в живот.