Бурное море
Шрифт:
— Это я все знаю, командир.
Злая буря шаланду качает, Мать выходит и смотрит во тьму И любовь и слезу посылает На спасенье сынку своему... —он расхаживал, распевая, по площадке.
Ну, все! Его теперь понесло — на горизонте появилось новое предприятие, новая авантюра, и Вовка теперь раб этого нового дела. Узды не существует — теперь он полностью всеми силами своей ураганной, неистовой души отдастся этому делу, теперь начнет мечтать, фантазировать, прикидывать, рассчитывать... Рыбак есть рыбак, и ничто и никто не сделает его рыболовом!
— А ведь это идея. — Он стоял напротив меня, смотрел на горизонт, глаза его горели. — Да что ты смеешься? Или я действительно смешон? Или половить рыбу удочкой уж так смешно? Ну в чем дело?
— Так.
— Ведь крючков тресковых на складе целые ящики. Ржавеют. Капроновых веревок, всякого шнура у нас полон ахтерпик. Разве это проблема? Не понимаю, что здесь смешного? — Он развел руками.
— Все так. — Я не мог, конечно, не смеяться. — Ну так что? Идти выписывать крючки?
— Сегодня воскресенье, контора не работает. Возьмем так, без выписки, после выпишем. Идем к кладовщице!
— Папа, и я с тобою?
— Конечно.
— А ракушечки куда?
— Давай сюда.
— Ой, папочка, смотри какие хорошие!
II
В полдень примерно на судно пришла Светлана:
— Вова, жду, жду, а вас нету. У меня все остыло и переостыло. А где Натаха? Пойдем, Наташа, что ты делаешь?
— Папе помогаю.
— Вова, ну пойдем! Ты хоть один день за весну и лето можешь дома побыть?
— Сейчас, Светочка, золотая моя. Вот последний крючок привяжу. Одну секундочку...
Мы с ним «конструировали» ярус. В своем фантазировании ушли дальше удочек, решили сделать что-то наподобие перемета: длинный шнур километров в пять, на котором тысячи крючков. Таким переметом ловят тунцов, только тунцовый перемет выстилается по поверхности океана, а мы свой решили выстлать по дну морскому, поскольку треска рыба донная; один конец его или даже оба поднять на буйки на поверхность. Выбирать можно вручную, но если тяжело будет вручную, можно лебедкой приспособиться, как это делают на тунцеловах. И так увлеклись этой идеей и работой, что не заметили, как подошло время обеда.
— Вова, идем, — не отставала Светка. — Нас еще Шаталовы на день рождения пригласили.
— Так это вечером.
— К пяти часам.
— Успеем, Светочка, успеем.
— Ты что? Не пойдешь обедать?
— Светочка, я пока не хочу. Чуть-чуть попозже. Через полчасика.
— Вовка, — в голосе Светланы произошли изменения, — давай разойдемся, я так не могу. Я замуж выходила не за рыбака, а за человека... Наташа, пойдем.
— Я с папой.
— Я тебе дам «с папой»! А есть ты будешь или нет? Ну-ка! Быстро! А ты, — она, обиженная, подошла к Джеламану, — если через полчаса не придешь, всю еду выкидываю к чертовой матери. Вон Кашкиным собакам отдам.
— Светочка-а-а! — подлетел к ней Джеламан и запел сладчайшим голосом. — Через десять минут я буду дома. Не сердись.
Светлана взяла девочку за руку, они пошли.
— Хм, — улыбнулся Джеламан, ловко вращивая и завязывая поводки от крючков к основной веревке, что будет выстилаться по морскому дну, — во как она меня! Если ты рыбак, то ты уже не человек. За человека она выходила, а не за рыбака. Как она меня, а?.. — О жене он говорил ласково. И выражение лица было хорошее. — И твоя тоже такая? Эх, великие они мученицы...
— Пожалуй.
— Ну что поделаешь? И они мучаются без нас... и рыба по морю плавает...
Вдруг на судне что-то загремело и бухнулось, оглянулись — из своих владений вылез Бес. Он был взлохмачен и будто не проснулся еще. Тоже в праздничном светлом костюме, но рукава были — даже у пиджака — засучены по локоть и руки все в саже и солярке. Он держал форсунку, трубопровод и нагнетательный моторчик — словом, всю топливную систему «бабы-яги». Подошел к нам.
— А ты как здесь оказался? — удивленно спросил Джеламан. — Я же сказал вчера: «Отдыхать три дня». Или я непонятно сказал?
— Да вот, командир, «бабу-ягу» надо подшаманить. Пока там Валюха с обедом возится, решил хоть трубопровод прочистить да запаять... Может опять взорваться. А вы что делаете? Какая-то веревка... крючки...
— В общем клади свою «бабу-ягу» на место и иди домой. И мы сейчас уйдем.
— Га-га-га! А вон Маркович идет.
— И Марковичу здесь делать нечего.
— А вон Казя Базя с Ларисой. Га-га-га!
— Ну и бесы... — пряча улыбку, тихо сказал Джеламан.
Маркович, молча кивнув, пролез в машину, а Казя Базя ознаменовал свое появление шквалом:
— К командиру зашли — нету, к чифу зашли — нету, к Марковичу — нету, дед дубеет, Женьки, с Есениным — нету. Да что такое?! — Казя Базя был возбужден, в руках он держал две авоськи закусок и что положено к ним, Лариса держала огромнейший букет цветов. А Казя Базя бушевал: — Всю деревню обошли — никого нету. Да что же это такое?! Хотел деда разбудить, но это бесполезно...
— Деда теперь и талями не поднимешь, — сказал Джеламан.
— А это что? — подошел Казя Базя к Бесу, внимательно рассматривая наше изделие. Тоже взял в руки. — Что вы тут сочиняете?
— Длинная веревка и серия удочек, — сказал Бес.
— Сам ты «серия», — передразнил его Казя Базя. — Это же тунцовый перемет. Тунца, что ль, ловить будем, командир?
Джеламан вопросительно и внимательно посмотрел на Казю Базю.
— Ясно, — поняв Джеламана, сказал Казя Базя. — Молчу. Тьфу! Тьфу! Тьфу!
— Очередное предприятие, — задумчиво сказал Бес, он все еще рассматривал удочки.
— Ты вот что, «предприятие», — повернулся к нему Казя Базя, — ставь свою «бабу-ягу» на место и готовь чифан. — Потом подошел к Джеламану: — Так что, командир, первое место положено обмыть.