Бурные страсти тихой Виктории

Кондрашова Лариса

— Значит, у вас работа идет полным ходом, — промямлила она. — Тогда я пошла?

— Подождите. — Он взял ее за руку. — Я ждал вас.

— Вы — меня? Но почему?

— Потому что в праздники к человеку приходят те, кто хочет с ним повеселиться, а в горе — только женщина с таким обнадеживающим именем, как ваше. Вы пришли и не побоялись, что рядом со мной окажется любящая и горюющая жена?

— Я училась с Мариной в одной группе.

— Но я вас не помню. Вы не были ни на свадьбе, ни на

одном из семейных праздников.

— Конечно, мы ведь с Мариной не дружили. Мы с ней слишком разные. Впрочем, это сейчас не важно. И вообще, я только двадцать минут назад, когда прочла вашу визитку, поняла, что вы — это вы.

Где-то поблизости зазвонил телефон. Леонид взял трубку и включил громкую связь.

Он давал понять, что не имеет от нее никаких тайн.

— Леня, ты и вправду решил продать свой замок? — услышала Виктория чей-то мощный густой бас. — Ребята говорят, за стольник. Ну, это смешно. Я не могу наживаться на чужой беде… так явно… Прости, братан, тебе сейчас не до шуток. Могу дать тебе двести. Сто — сейчас, а еще сто — через месяц.

— Я согласен.

— Вот и ладушки. Тогда встречный вопрос: когда можно будет въехать?

— Завтра. Сегодня я должен побыть здесь.

— Понимаю. Неужели все так серьезно?

— Серьезнее некуда.

— Деньги я приготовлю. Через час можешь забрать. Удачи тебе! Моя кобра обрадуется! Она твоему домику прямо-таки обзавидовалась. Ну, бывай!

— Бывай.

Вика онемела от возмущения:

— Как он может! У вас горе, а он… «Когда въехать»! — Она передразнила говорившего.

— Он меня выручает. До сего момента я обзвонил уже пятерых — никто не смог ничего пообещать, а Виталик вон через час деньги отдаст.

— Где же вы с сыном жить будете?

— Я молю Бога только об одном: чтобы с ним ничего не случилось! А жить… Пока поживем в гостинице.

— Вы сегодня ели что-нибудь?

— Не знаю. Кажется, не ел.

— Давайте я вам чего-нибудь приготовлю.

— Спасибо, не надо. Мне в горло сейчас ничего не полезет. Знаете, его будто сковало. Даже дышать трудно…

Они помолчали. Странно, что Одинцов ничуть не удивился приходу Виктории. И она сама неизвестно почему к нему примчалась. Жил же он до нее много лет, справлялся со своими проблемами, а теперь Виктория вдруг вообразила себя спасительницей человечества…

Телефон зазвонил снова. Леонид торопливо схватил трубку, не выключая громкую связь, и Вика услышала другой голос. Какой-то булькающий. Наверное, нарочно его искажали.

— Мы проверили, ты и вправду в милицию не звонил, — сказал кто-то. — Тот, кто убил твою домработницу и привлек внимание ментов, уже получил свое. Деньги собрал?

— Через час они будут у меня. Что с моим сыном?

— Жив-здоров, не волнуйся.

— Я хочу его слышать!

— Можешь. Пацан, скажи что-нибудь папе.

— Папа! Папочка!

— Хватит с тебя, а то малец раскричится, придется ему лишний укол делать.

— Вы его чем-то колете? — ужаснулся Леонид.

— Не бойся, за пару раз наркоманом не станет.

Послышались частые гудки. Леонид еще некоторое время подержал трубку, а потом медленно положил ее на рычаг. Сказал, будто ни к кому не обращаясь:

— Если с Андреем что-нибудь случится, я найду их и убью!

Он сказал это спокойно, без пафоса, и Вика поняла, что так и будет. Пожалуй, он все отдаст, но похитителей найдет.

— Скажите, Леня, а милиция? Они что же, ничего не предпринимают?

— Не знаю, — буркнул он, — я сказал им, чтобы не лезли не в свое дело, но послушались меня или нет, вот вопрос.

— Может, они прослушивают ваш телефон и засекут, откуда звонят.

— Не засекут. Киднепперам достаточно иметь пару-тройку мобильников, записанных на чужое имя. Просто украденных, например, из женских сумочек. Скупить их по дешевке у карманников. А потом после каждого звонка спокойно выбрасывать.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Разве я не делаю?.. Странно, от усталости как-то притупляется боль. Сутки на ногах, и уже передвигаешься и соображаешь как зомби.

— Давайте я принесу вам кофе. Где у вас кухня?

— Пойдемте туда вместе. Там тоже есть телефон… Хотя что это я! Можно просто взять трубку… Сегодня я туго соображаю. Странно, что я оказался совершенно не готов к испытаниям. Вместо того чтобы собраться, я лью слезы и бьюсь в истерике.

Вика удивленно покосилась на него.

— Иносказательно?

— Нет. Просто вам не видно… Такое впечатление, что я стою на краю пропасти и меня с жизнью связывает лишь тоненькая ниточка — мой бедный сын. Если она оборвется, я рухну вниз.

— Вы не должны так думать, — поспешно сказала Вика. — Наоборот, надо твердить себе, что все хорошо кончится.

— Вы так думаете?

— Я знаю… Это правда, что вы банкир?

— Правда.

— А разве вам не могли бы дать кредит? Как это называется, под залог недвижимости?

Что она вмешивается не в свое дело? Наверное, ему виднее, брать или не брать кредит, и сколько, и как или продать этот дом… Вот уж где бы Виктория жить не хотела. Скорее всего она просто не создана для богатой жизни.

А он словно не на ее вопрос отвечал, а сам с собой беседовал.

— Я всегда терпеть не мог этот несуразный домино! И Андрюха тоже. Он даже спросил как-то: «Папа, а у нас с тобой будет когда-нибудь такой дом, как у всех людей?»

— Зачем же тогда вы его строили?