Буря кристаллов. Часть 4. Хронокопия
Шрифт:
– И что же нашли?
– спросил Ларский, почему-то вдруг не чувствуя в себе живого интереса.
– Трупов не было. Насчет различных повреждений, после эвакуации их предостаточно и спросить некого, то ли так и было, то ли иноземное чудовище мимо пролетело.
Ларский невесело улыбнулся и глянул через плечо на почти завершенный куб копии.
– То есть ничего всерьез интересного не нашли.
– Только два странных места. Твердых кристаллических структур - не видели. Прочесали все, только в землю не зарывались. Датчики молчат.
– Так я и думал, тварь умна, чтобы около нас околачиваться.
– Трудно думать о камнях, как о чем-то одушевленном, -
– Да ладно. Полимерно кристаллические формы разумной жизни уже давно найдены. Пара таких рас даже в Совет Федерации входит.
– Это вы из межпланетарного комитета, а мы на Земле работаем. Сюда они не забираются.
– Забираются иногда. Ладно, давайте то, что вы нашли.
Багровая надпись возникла перед каждым из них. Текст сопровождался звуком: "Немедленно покинуть открытое пространство. Следовать эвакуационному предписанию ZD2041-5". Датчики личных интеркомов указывали на их нахождение в незащищенном месте. И не имело значения то, что люди - это спецподразделение, работавшее над важным расследованием. Что-то случилось, и был запущен протокол тотальной эвакуации. Ларский поднял интерком, входа в ЦКЗ не было по-прежнему.
– Уходим, следователь, - двинулся вперед сержант.
– Что с копией?
– Ларский переключился на связь с группой криминалистов.
– Две минуты на завершение. Перетаскиваем на платформу и стартуем.
Створ авиетки выдвинулся к земле, и горячие проблески уже бежали по ее раздутому фасеточному телу. Ларский почувствовал силу, затягивающую вовнутрь, серая спецформа двигающегося впереди Здвински еще больше потемнела. Оснащенный пушками, сенсорами, маскировочными проекторами зверь был готов заглотить их, чтобы защитить в своем чреве от неизвестных опасностей.
– Где остальные?
– бросил Никита.
– Последняя тройка за вами, остальные уже внутри, - послышался спокойный голос Игнатова.
Ларский бросился на ложемент и обвел взглядом борт. Все были здесь. Хмурые, сосредоточенные полицейские, в основном чернокожие, переглядывались и усаживались, даже не снимая сайскутеров и неизменных полипистолетов, впрочем, вся снаряга быстро фиксировалась самим ложементом.
Пилот повернулся вполоборота и смотрел на Ларского, за его плечом вспыхивали фрагменты голограммы управляющей панели. Он ждал команды или ответов, считая, что офицер из прокуратуры - это тот, кто должен знать что происходит. Игнатов не смотрел ни на кого, он быстро перебирал пальцами по висящему перед ним голоэкрану, совершенно не прозрачному со стороны Ларского. Никита активировал свой экран и соединил его с каналами интеркома - связи не было, никаких каналов, кроме эвакуационного и внутреннего, для их команды.
Что, черт возьми, происходит? И почему предписание ZD?
– Мы готовы к взлету, что у вас?
– Еще минута, - ответил криминалист.
– Ждем. И стартуем по вашему сигналу.
Их дело сейчас обеспечивать безопасность платформы, чтобы хронокопия была доставлена без проблем. Полицейские один за другим запускали перед собой голопроекции. Двухуровневое изображение позволяло видеть пространство вокруг авиетки и отдельный детализированный сектор, по сути дела перекрывая все необходимые направления обзора, хотя тактический воздушный бой был бы явно по зубам спецподразделению полиции. Но Ларский сроду не вляпывался в такие ситуации и не имел ни малейшего желания. Он закрыл глаза и попытался вытащить из глубокой памяти загруженные во времена студенчества знания и навыки по ведению воздушного боя. Тошнота подступила, и он стал дышать глубже.
– Расслабьтесь, Ларский, думаю, до этого не дойдет.
Такой же пройдоха, как и его шеф. Возможно, этот сукин сын единственный здесь понимает, что происходит. Понимает и урчит про себя от удовольствия, рассматривая мою растерянную рожу. Нет, не сукин сын. Сын жирного пижамного спрута, отрастившего слишком длинные конечности для сомнительных игр.
– Вы явно знаете больше чем я, господин контрразведчик. Может, поделитесь?
Игнатов покачал головой.
– У меня тоже нет связи и нет ответов.
– Не могу поверить.
– Как хотите.
– Вы даже не сообщили мне своего звания.
– Сейчас это не так важно.
Усталое лицо криминалиста появилось над центральным сегментом авиетки.
– Платформа с хроносферой готова.
– Стартуйте, а мы за вами, - отдал приказ Ларский и кивнул повернувшемуся пилоту.
Ощутив рывок, Никита закрыл глаза. Почему-то подумал о парусе в киле машины. Это почти миллион наносолнечных слоев батареи, если понадобиться станет в космосе как парашют над авиеткой. Но в космос они не летят.
Предписание ZD.
Какого дьявола, их с хронокопией гнали в один из штабов полиции, спрятанный под толщью океана, а не на закамуфлированную орбитальную станцию военных, как изначально планировалось? Возможно, опять какие-то хитро-мудрые игры Марры? Предположение о холодных щупальцах контрразведки согревало надеждой. Потому что второй вариант откровенно пугал - в космосе стало слишком опасно, реальная угроза непосредственно в Солнечной системе или у самой Земли. Поэтому кто не успел затеряться в ледяной космической жопе, останется здесь, забьется в ту щель, какую найдет. А осталось наверняка слишком много людей. Успел ли вырваться доктор с говорящим зоопарком?
Они опускались в темноту. Очень быстро, судя по всплывающим навигационным данным, но казалось - медленно, с тревожной осторожностью. Тьма пропускала нехотя, обтекала мутными призрачными потоками и уходила вверх, к свету, от которого они бежали, уходя на глубину. Сквозь купол авиетки и боковины, ставшими прозрачными по команде пилота, была видна закрытая кастрюля платформы с хронокопией. Ровный, рассеянный свет, испускаемый их машиной, объединял авиетку и посудину криминалистов в мутное зеленоватое облако. Погружаясь чуть ниже и правее них, платформа тревожно вспыхивала огнями, но их свет размывался, не в силах освятить тьму океана.
Ларский поморщился, полеты сквозь космос он не выносил, но и это местечко не казалось ему более уютным. Хотя по его личной шкале дерьмовых смертей, быть раздавленным водяным прессом чуть приятнее, чем долгие секунды набухать и прожариваться в свете Солнца, пока не лишишься сознания, потеряв весь кислород в теле.
За десять минут, пока они добирались до точки входа в океан по координатам эвакуационного предписания, никто не сказал ни слова. Говорить в ситуации тягостного радио молчания желания не возникло. Озвучивать страшные мысли страшно вдвойне. Отрабатываемые на учениях протоколы безопасности помогали полицейской команде действовать на автомате, они бы и не сбились, случись что, и если бы пришлось стрелять или запускать маскировочные проекции. Но ничего не происходило. Совсем ничего. Невысказанные мысли и ожидание неизвестного только усугубляли тревогу. Ларский был не в состоянии думать о деле, о возможных свойствах и мотивах предполагаемого врага, мысли опять путались, и ему казалось, что они движутся не к спасительной гавани, а в пасть чудовищу, их приманившему и поджидающему.