Буря мечей. Пир стервятников
Шрифт:
— Этот зверюга полщеки вам отъел, миледи.
Бриенна не испытала особого потрясения. «Каждый рыцарь носит на себе боевые шрамы, — сказал ей сир Гудвин, когда она попросила обучить ее воинской науке. — Готова ли ты к этому, девочка?» Он, правда, говорил о следах от меча, не об острых зубах Кусаки.
— Зачем вправлять мне кости и промывать раны, если вы хотите меня повесить?
— И правда, зачем? — Старик перевел взгляд на свечу, будто не мог больше выносить вида Бриенны. — Мне сказали, вы храбро сражались в гостинице. Лим не должен был уходить оттуда. Ему было
В чем-то другом.
— Что же дурного я, по-вашему, совершила? И кто вы такие?
— Мы были королевскими людьми, когда начинали, но у нас больше нет короля. Были братьями, но наше братство распалось. Я сам, по правде говоря, не знаю, кто мы и куда нам теперь податься. Знаю лишь, что наш путь темен. Костры не показывают, что ждет нас в его конце.
Я-то знаю, чем вы кончите. Я видела повешенных на деревьях.
— Костры, — повторила она, и внезапно ей все стало ясно. — Вы мирийский жрец. Красный волшебник.
— Полинявший до розового, — с грустной улыбкой заметил он, посмотрев на свое одеяние. — Но я в самом деле Торос из Мира, дурной жрец и еще худший волшебник.
— Вы соратник Дондарриона, лорда-молнии.
— Молнии вспыхивают и гаснут, так же обстоит и с людьми. Боюсь, что огонь лорда Берика ушел из этого мира. Нас теперь возглавляет тень, а не молния.
— Пес?
— Пес умер и похоронен, — поджал губы жрец.
— Я его видела по дороге сюда.
— Горячечный бред, миледи.
— Он сказал, что повесит меня.
— Даже видения могут лгать. Давно ли вы ели, миледи? Вы, должно быть, сильно проголодались?
Она вдруг ощутила, что это правда.
— Да, спасибо. Я бы не прочь.
— Вот и хорошо. Когда откушаете, мы продолжим наш разговор. — Торос зажег от свечи коптилку и скрылся в одном из ходов. Бриенна, пусть ненадолго, осталась одна.
Она обошла пещеру, ища хоть какое-нибудь оружие — посох, дубинку, нож, — но попадались ей только камни. Один пришелся как раз по руке, но она хорошо помнила, что случилось с Шагвеллом, когда тот вышел с камнем против ножа. Услышав, что жрец возвращается, она бросила камень на пол и села.
Торос принес хлеб, сыр и миску мясной похлебки.
— Виноват. Остатки молока у нас скисли, а мед весь вышел. С едой становится трудно — чем богаты, тем и рады.
Похлебка остыла и подернулась жиром, хлеб был черствый, сыр и того жестче, но ничего вкуснее Бриенна в жизни не ела.
— Мои спутники тоже здесь? — спросила она, отправив в рот последнюю ложку.
— Септону предоставили идти, куда он пожелает. Остальные здесь и ждут суда.
— Суда? Но Подрик Пейн совсем еще юн.
— Он назвался оруженосцем.
— Вы же знаете, мальчики любят хвастаться.
— Оруженосцем Беса. Он участвовал в битвах и даже убивал, по его словам.
— Он совсем еще мальчик. Сжальтесь.
— Я не сомневаюсь, миледи, что где-то в Семи Королевствах еще существуют жалость и милосердие, но здесь их искать напрасно. Это пещера, не храм. Когда люди живут под землей, словно крысы, жалость у них иссякает столь же быстро, как молоко или мед.
— А справедливость? Есть ли она в пещерах?
— Справедливость, — слабо улыбнулся Торос. — Да, помню. У нее славный вкус. Она была, когда нами командовал Берик — по крайней мере мы так считали. Мы были людьми короля, рыцарями, героями… но рыцари порой тоже темны и полны ужасов. Война делает чудовищами нас всех.
— Вы хотите сказать, что все ваше воинство — тоже чудовища?
— Я хочу лишь сказать, что все мы люди. Вы не единственная, кто получил жестокие раны. Одни из моих братьев в начале всего этого были хорошими людьми, другие… ну, скажем, не такими хорошими. Говорят, однако, что конец пути для человека куда важнее начала — это, я думаю, верно и для мужчин, и для женщин. Но время нашей беседы, увы, истекает. Сюда идут мои братья. Наша леди послала за вами.
Бриенна теперь тоже слышала шаги и видела отблеск факелов на земляных стенах.
— Вы говорили, что она уехала в Ярмарочное Поле.
— Уехала, но вернулась, пока мы спали. Сама она никогда не спит.
Не стану бояться, с запозданием сказала себе Бриенна. Им, во всяком случае, своего страха не покажу. За ней пришли четверо мужчин с исхудавшими лицами, одетые в кольчугу, стальную чешую и плотную кожу. Одного, кривого, она помнила по своим горячечным снам.
На самом большом был грязный, истрепанный желтый плащ.
— Ну что, хорошо подкрепились? — спросил он. — Надеюсь, что так. Это была последняя трапеза в вашей жизни. — Он весь зарос бурой бородой, сломанный нос сросся плохо.
Бриенна узнала его:
— Ты Пес.
Он ухмыльнулся, показав кошмарные, сплошь гнилые зубы.
— Похоже, что так. Последнего из них вы убили собственноручно.
Молнии в небе, грязь под ногами.
— Тот, кого я убила, был Рорж. Он взял шлем с могилы Клигана, а ты снял с убитого.
— Он вроде бы ничего не имел против.
— Это правда? — огорчился Торос. — Шлем мертвеца? Неужели мы пали так низко?
— Это хорошая сталь, — нахмурился разбойник в желтом плаще.
— Нет ничего хорошего ни в этом шлеме, ни в тех, кто его носил. Сандор Клиган был страждущей душой, Рорж — зверем в облике человека.
— Я не такой, как они.
— Зачем тогда показывать миру их ощеренную пасть? Хочешь, чтобы и твое лицо стало таким?
— Шлем этот всем известен и наводит страх на врага.