Буря над Колдуном. Испытание в Иноземье. Добыча Предтечи
Шрифт:
Здесь стены были не гладкими, как везде, а напоминали соты — в них правильным узором были вкраплены ниши. И в каждой из ниш лежал блестящий череп, нечеловеческий череп. Очертания любого из этих выстроившихся рядами черепов вызывали в памяти сон: именно так выглядела та огромная скала из красного камня, над пустыми глазницами которой вились крылатые твари. Скала в форме черепа… создание природы или разума?
Приглядевшись, землянин заметил, что черепа не совсем одинаковые, один ряд отличался от другого цветом, иногда — формами. Может быть, то был
В центре зала стоял угольно–чёрный стол на низеньких, не выше нескольких дюймов, ножках, и с высоты стены он показался Шэнну просто доской, лежащей на полу. А за этим столом сидели рядом, скрестив ноги и сложив на груди руки, словно торговцы, ожидающие за прилавком покупателей, три обитательницы планеты Колдун — стражницы? И в сторонке — четвёртая, та, которую он поймал на острове.
Ни одна из увенчанных остриями голов не поднялась навстречу юноше. Возможно, ещё когда он выбирался из своей камеры, они уже знали об этом. И были настолько уверены в себе… Шэнн снова подавил вспышку гнева. Теперь его движениями руководило то же терпение, та же упрямая решимость, которая привела его на эту планету. Он спрыгнул вниз, легко спружинив ногами, и повернулся к троице за столом. Землянин возвышался над сидевшими, но почему–то не получил от этого никакого морального удовлетворения — это был просто физический факт.
«Ты пришёл», — слова прозвучали так, словно были просто формой вежливости. Поэтому он ответил так же вежливо и ясно:
— Я пришёл.
Не дожидаясь приглашения, Шэнн сел, точно так же скрестив ноги и оказавшись теперь на одном уровне с ними.
«Зачем ты пришёл, путешествующий между звёзд?» — этот вопрос, казалось, был совместным плодом усилий всех троих, а не индивидуальным вопросом.
— А зачем вы привели меня сюда… — тут Шэнн заколебался, стараясь найти вежливое обращение. Титулы, что приходили ему в голову, подошли бы для лиц их пола в других мирах, но здесь они совершенно не соответствовали этим жутковатым фигурам. — …о Мудрые? — наконец придумал он.
Немигающие жёлтые глаза не выражали никаких чувств; никаких чувств не выражали и их нечеловеческие лица.
«Ты самец».
— Да, я самец, — согласился юноша, не понимая, что этот факт может иметь общего с дипломатическими переговорами или с его опытом в прошлом.
«Где же тогда твоя направляющая–мысли?»
Шэнн не понял, что означает это выражение, и задумался.
— Я сам себе направляющий–мысли, — ответил он наконец со всей уверенностью, на какую был способен.
Шэнн снова встретился с жёлто–зелёным взглядом, но на этот раз почувствовал изменение. Часть их самодовольства испарилась, его ответ оказался камнем, брошенным в тихую заводь, и круги по воде возмутили зеркальную гладкую поверхность.
«Рождённый–меж–звёзд говорит правду!» — это добавила обитательница Колдуна, с которой он впервые встретился на острове.
«Кажется, это так», — сдержанное согласие. Шэнн понял, что ему позволили «подслушать» это.
«И кажется, о Читающие–по–иглам, — заговорила средняя за столом, — что не все живущие следуют нашим обычаям жизни. Но это возможно. Самец, думающий за себя… без направляющей–мысли; возможно, он даже видит сны! Или может понять скрытую в них истину! Странный, должно быть, его народ. Об этом деле, о Разделяющие–мысли, мы должны говорить со Старейшими».
Впервые одна из сидевших за столом пошевелила головой, её взгляд сместился с Шэнна на черепа в стенах, скользнул и замер на одном из них.
Шэнн был готов к любому чуду и не удивился, когда костяной обитатель ниши выскользнул оттуда и уверенно проплыл по воздуху, чтобы приземлиться в правом углу стола. Когда он опустился на стол и застыл, жёлтые глаза посмотрели на другую нишу, и в этот раз из ниши почти у самого пола выплыл потемневший от времени череп, скользнувший к левому углу стола.
По странному хранилищу промелькнула ещё одна тень, и последний череп лёг на середину стола, между первыми двумя. Младшая из здешних обитательниц поднялась с коврика и принесла чашу из зелёного кристалла. Одна из старших взяла чашу обеими руками, качнула ею в сторону каждого из трёх черепов, а потом посмотрела на землянина, подняв чашу на уровень глаз.
«Мы метнём иглы, самец–который–думает–без–ведущего. Может быть, тогда мы увидим, чего стоят твои сны — станут ли они силой, послушной тебе, или сомнут тебя за твоё безрассудство».
Её руки покачали чашу из стороны в сторону, и та ответила тихим шорохом изнутри, как будто содержимое чаши перекатывалось по дну. Затем одна из её товарок потянулась к чаше и легонько стукнула снизу по дну. На стол посыпался серебристый дождь крошечных цветных иголочек, не больше дюйма каждая.
Шэнн, с изумлением глядевший на это действо, увидел, что крошечные иголочки, несмотря на кажущуюся случайность броска, образовали на пустой поверхности стола сложный цветной узор. Он удивился, как можно было проделать такой умелый трюк.
Все трое сидевших за столом склонили головы, рассматривая узор из иголочек. Их младшая помощница тоже вытянула шею, с трудом сдерживая любопытство. Как будто занавес опустился между Шэнном и чужаками, ощущение связи с ними, не покидавшее его с того момента, как он попал сюда, мгновенно исчезло.
По столу скользнули пальцы, сметая иглы обратно в чашу. Блеснули драгоценные камни, обвивавшие руку от кисти до плеча. Четыре пары жёлтых глаз снова уставились в Шэнна, но занавес, которым они отгородились, не поднимался.
Младшая взяла чашу из рук старших, и сжала её в руках, не отводя ничего не выражающих глаз от Шэнна. Затем шагнула к нему. Одна из сидевших за столом, протянув руку, остановила её.
На этот раз Шэнн не смог скрыть испуг — наконец–то он услышал первый звук, который был не его собственным голосом. Череп на левом краю стола, самый старый среди призванных из ниш, судя по жёлтому оттенку, шевельнулся: его нижняя челюсть двинулась, открылась и защёлкнулась обратно. Раздался слабый скрип.