Буря страсти
Шрифт:
Франкапелли смотрел на нее долго и пристально.
— Вам следует все очень тщательно продумать, сага. Полагаю, опасность грозит вовсе не Грейн. Есть ли нечто, что вы не рассказали мне?
Кетлин подивилась его проницательности. Неужели ее чувства так заметны? Иисус, Иосиф и Мария! В борьбе с Делейси у нее нет никаких шансов на успех.
— Вам известно худшее: я забеременела от дворянина, который пообещал жениться на мне, а потом отказался от своего обещания. Я поехала в Лондон, не имея ничего, кроме последней рукописи отца…
— Которую написали сами, — перебил ее граф.
— Да. Видите, я
— И это все?
— А что еще? — задала она встречный вопрос. «Кроме моих чувств», — мысленно призналась она себе. Она не солгала графу, просто скрыла, что встречалась с лордом Кирня. Тогда ей казалось, это не имеет значения.
— Вы не сказали мне, что знакомы с лордом Кирни.
Кетлин искоса взглянула на графа.
— Вы должны меня научить волшебству, с помощью которого читаете чужие мысли.
Франкапелли от души расхохотался.
— Когда женщина смотрит на мужчину так, как вы смотрели на него, не нужно никакого колдовства, чтобы понять: вы о чем-то недоговариваете.
— Не стройте догадки на этот счет. Я по горло сыта романтикой.
— Так ли? У меня сложилось впечатление, что вас еще не любили должным образом. Ах, я старею! Его трагический тон вызвал у Кетлин смех.
— Я не знаю человека менее дряхлого, чем вы, синьор. Вы самый красивый и сильный. Франкапелли повернулся к ней в профиль.
— Вы действительно так считаете, сага? Подбородок не повис? Нос не удлинился?
— Вам следует заказать бюст, cиньор, чтобы сохранить ваши черты для потомков.
Граф улыбнулся:
— Только на прошлой неделе я сделал заказ Анджело.
— Значит, вы одобряете?
— Я… — Услышав отдаленные крики, Кетлин вскочила. — О Боже! Грейн, наверное, умирает с голоду. Я должна идти, синьор.
Граф сокрушенно покачал головой:
— Неприлично, когда благородная дама сама кормит своего малыша.
— Вы мне это уже говорили, — бросила через плечо Кетлин, спеша на крик дочери. — Но вы же знаете — я не благородная дама!
— Я знаю, что вы восхитительное создание, готовое к любви, — пробормотал себе под нос Франкапелли.
Он оценивал ее достоинства исключительно с эстетической точки зрения. Что же касается виконта, то здесь графом двигала буйная чувственность. Когда Кетлин упала в обморок, он с восторгом наблюдал за тем, как англичанин борется с желанием подхватить ее на руки и убежать прочь. Граф подозревал: окажись он с ней наедине, он бы овладел ею прямо у подножия лестницы.
— Ах, страсть, — хмыкнул Франкапелли, — ты обращаешь в прах благие намерения.
Конечно, можно было бы поведать виконту о чувствах Кетлин, но граф догадывался, что англичанин нуждается в эмоциональной встряске, поэтому погоня за возлюбленной скажется на нем благотворно.
Явное нежелание Кетлин уступить своим чувствам в отношении красавца виконта означает, что молодому человеку придется пройти через тяжелые испытания, а это, без сомнения, будет в новинку для столь сильного и здорового мужчины.
— Ах, сага mia, он подходит вам, как никто другой.
Глава 22
— А,
— Прошу прощения, граф. — Кетлин, одетая в креповое платье цвета морской волны, остановилась в дверях и сделала изящный реверанс. Не обращаясь ни к кому конкретно, она сказала: — Грейн сегодня раскапризничалась. Я не хотела оставлять ее, пока она не заснет.
— Грейн — ваша дочь?
Кетлин подняла голову и спокойно встретила взгляд Делейси.
— Да, милорд. Она радость моей жизни.
Даже издали Квинлан различил холодную отвагу в ее взгляде и улыбнулся. Наверное, она догадалась, почему он оказался в Неаполе. И все же она спустилась вниз и согласилась присоединиться к их обществу. Он готов был поставить крупную сумму на то, что она найдет какой-нибудь предлог, чтобы не прийти. Хорошо, что не рискнул спорить. К его восторгу, она осталась такой же непредсказуемой, как в Лондоне.
— С удовольствием познакомился бы с вашей дочерью.
Она устремила на него встревоженный взгляд и увидела, блеск вызова в его холодных глазах.
— Она спит, милорд.
Квинлана удивило беспокойство, промелькнувшее на ее лице. Почему она боится показать ему девочку? Великий Боже! Только бы она не была копией Лонгстрита!
— Тогда, возможно, в другое время?
— Возможно, — неохотно согласилась Кетлин. Она отвела взгляд от лица любимого, возмущенная его просьбой заглянуть в ее новую жизнь. Он никогда не узнает, скольких усилий ей стоило освободиться от любви к нему, которая росла и крепла в ней долгими одинокими ночами. И вот теперь своим появлением в Неаполе он разрушил все, что было создано таким трудом. Ей не хотелось смотреть на него, восхищаться его безукоризненно сшитым костюмом, совершенной фигурой, потрясающей грацией и силой. Не хотелось вспоминать, как он целовал ее и держал в своих объятиях. Ей хотелось ненавидеть, презирать его или хотя бы испытывать обиду на него. Увы, она потерпела крах: остаться с ним наедине было ее единственным желанием. Однако это невозможно. Итак, в ее распоряжении имеется только гордость и сила духа. Что касается ее сердца, то оно, без сомнения, скоро успокоится.
Кетлин посмотрела на Франкапелли, взглядом прося его о помощи.
— Не пройти ли нам в столовую?
— Конечно. — Озорно блеснув глазами, граф обратился к виконту: — Вы не могли бы проводить графиню к столу, виконт?
— В этом нет необходимости, — возразила Кетлин. Граф устремил на нее многозначительный взгляд. «Трусиха», — говорил он.
— О, я буду счастлив. — Кетлин была уже на полпути к двери, и Квинлан поспешил за ней, не преминув критически осмотреть ее. Подавленная невзгодами бедная ирландка, выполняющая обязанности писаря, исчезла благодаря совершенному искусству модистки. Он отметил, что платье было того же цвета, что и ее глаза. Интересно, с долей зависти спросил он себя, уж не Франкапелли ли выбрал его? Прямоугольный вырез, хоть и низкий, лишь намекал на грудь, а не открывал ее. Волосы были собраны на затылке под черный атласный бант наподобие тех, какими полвека назад мужчины украшали свои парики, и переброшены через одно плечо. Эта пламенеющая масса взволновала Квинлана сильнее, чем он ожидал.