Буря страсти
Шрифт:
— Вас честно предупредили, — продолжал Франкапелли. — У нее есть все причины ожесточить свое сердце против мужчин. Она поверила развратнику. Допускаю, что она больше никогда не позволит себе принять любовь. — Он взял засахаренный инжир с многоярусной вазы. — Это вовсе не значит, что однажды она не окунется с разгульную жизнь, полную бессмысленного удовольствия. Она молода, природа наделила ее сластолюбивым телом.
Граф замолчал, чтобы определить, следует ли гость за нитью его рассуждений. Он впервые встретил человека, столь мало склонного
— Такова судьба неудавшихся романтиков — использовать разврат в качестве оружия против чувств, которые разрушили веру в любовь. Но я говорю это вам не для того, чтобы раздуть вашу любовь к ней. Нет, с вашими лицом и фигурой вы способны уничтожить ее полностью. Это трагедия раненой невинности, синьор. Я подумываю о том, чтобы написать об этом оперу. Конечно, у нее будет счастливый конец.
— Конечно.
— Жизнь редко дарит подобные исходы. Увы, тоска побуждает меня работать.
Квинлан с уважением взглянул на Франкапелли.
— А Вы очень проницательны.
— Мы, деятели искусства, понимаем человеческое сердце, даже если не разделяем его слабости. Я должен спросить вас, почему вы здесь. Дело не в пьесе. Вы могли бы дискредитировать ее, послав письмо в лондонский «Таймс» или расклеив афиши на улицах. Вы искали синьорину Джеральдин. Почему?
— Джеральдин — ее настоящее имя?
Франкапелли снисходительно рассмеялся и покачал головой:
— Вы даже этого не знаете? Импульсивность юности! Она — Кетлин Джеральдин из графства Килдэр.
— Джеральдин? — Имя показалось Квинлану знакомым. — Я знал некоего Руфуса Джеральдина из Килдэра, поэта. Франкапелли кивнул:
— Ее отец.
— Его дочь, — медленно произнес Квинлан, вспомнив, как они с поэтом обменивались восторженными письмами. — Наверное, он написал пьесу.
— Это невозможно, так как он умер. — Граф поднял обе руки, как бы закрывая эту тему. — У нее никого нет. Она сделала все возможное, чтобы выжить самой и сохранить ребенка. Мое восхищение ею безгранично. Я не допущу, чтобы ей причинили боль. Итак, оставим пьесу в покое. Зачем вы преследуете ее?
Квинлан отрицательно покачал головой. Его эмоции не имели никакого отношения к пьесе, вернее, к связанным с ней авторским правам и деньгам. Он никак не мог смириться с тем, что автор «Глупца удачи» каким-то непостижимым образом пробрался в его сознание и воспользовался его воображением для своего творчества.
— Если вы не понимаете, откуда она так хорошо узнала вас, в то время как вы о ней ничего не знаете, почему бы вам самому не спросить у нее?
Сообразив, что выдал свои мысли, Квинлан резко встал.
— Прошу прощения, граф Франкапелли. Я вспомнил, у меня на сегодня назначена встреча. Я уже опоздал на нее. Передайте мои сожаления графине.
Граф тоже встал и величественно кивнул:
— Мы сожалеем о том, что вы покидаете нас.
Квинлан устремил на него тяжелый взгляд:
— Мы расстаемся ненадолго, граф. Я был бы счастлив помочь ей наверстать упущенное. Кстати, она
— Уверен, прогулка в экипаже доставит ей удовольствие. Завтра в три.
— Тогда до завтра. Addio.
Луна осветила белый молчаливый город, амфитеатром расположившийся у темной поверхности Неаполитанского залива. Тут и там бархатный мрак пронзали золотистые вспышки от факелов, которые несли лакеи. Час был поздний, а ночь — удивительно холодной после теплого дня. Холод загнал в помещения даже мелких торговцев, попрошаек и большую часть бедняков. Пустынность улиц вполне устраивала Квинлана, направлявшегося домой. Беседа с графом Франкапелли дала ему богатую пищу для размышлений. Его мысли мерцали, как звезды.
Он нашел автора «Глупца удачи»!
— Кетлин Джеральдин, — в десятый раз тихо пробормотал он, поеживаясь от холода.
Ну разве мог он догадаться об этом во время их кратковременного знакомства в Лондоне? И все же он с самого начала почувствовал, что в ней есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Рыжеволосая нищенка в поношенной шляпке сочинила едкую сатиру, достойную соперничать с его собственными творениями!
То, что женщина сочиняет прозу, не удивляло его, хотя он нередко сокрушался о том, что ему не довелось встретить одаренную писательницу. Естественно, отпрыск Руфуса Джеральдина имел доступ к великолепному образованию. И все же образованность Кетлин решала только часть загадки.
Автор «Глупца удачи» сделал больше, чем просто написал хорошую пьесу. Ей удалось подчинить себе стиль Делейси, она даже подшучивала над ним. Более того, она, как это ни удивительно, совершила то, на что не был способен он, — поведала историю о трусости и отваге на войне так, что зрители дрожали от восторга и стонали от смеха. Он увидел в ее героях нечто знакомое. Теперь он понимает почему.
Главный герой, напыщенный, но бесстрашный, был списан с Эррола Петтигрю. Она выдала себя тем, как отреагировала на упоминание его имени, когда они ужинали у графа. Свою жизнь она использовала как канву пьесы. Молодой ирландкой, которую соблазнил, а потом бросил главный герой, напоследок ошарашив обвинительным письмом с поля битвы, была сама Кетлин.
Но как и где они встретились?
Квинлан поднялся по ступенькам гостиницы в свои комнаты. Он зажег свечу и принялся рыться в бумагах. То, что он искал, оказалось в дальнем углу чемодана — письмо, адресованное некоему профессору Джорджолани. В нем Делла Хиллфорд соглашалась на место в Порто-Венере. Она подписалась «Кетлин Джеральдин». «Ирландская родственница и кузина леди Хиллфорд!» — отрекомендовалась она в письме. Значит, Кетлин — кузина леди Хиллфорд.
Последний элемент мозаики встал на свое место. Петтигрю, вероятно, познакомился с Кетлин на свадьбе ее кузины. Квинлан тоже предполагал присутствовать на церемонии, но не смог. Грустная улыбка тронула его губы. Если бы они тогда встретились, то он, наверное, соперничал бы с Петтигрю за ее внимание.