Буря Жнеца

Эриксон Стивен

Шелтата Лор хмыкнула: – Не терпится услышать, как они станут благодарить тебя.

В этот миг они увидели бело-золотую драконицу, пронесшуюся над гребнями холмов.

Сакуль Анкаду вздохнула: – Итак, начинается.

***

Солтейкен скользил по воздуху прямо на них. В пятидесяти шагах громадный зверь сложил крылья, выставил вниз лапы и сел на землю.

Тело обволок размытый вихрь… и еще через мгновение из пряного облака вышла Менандора.

Шелтата Лор и Сакуль Анкаду молча, с

безразличным видом поджидали ее. Менандора встала в пяти шагах; горящие глаза перебегали с одной сестры на другую. Она заговорила: – Ну, мы пришли к согласию?

– Что за славный прецедент, – провозгласила Шелтата.

Менандора нахмурилась: – Необходимость. Давайте согласимся хотя бы в этом. Я не смогу в одиночку сохранить душу Скабандари. Финнест не должен попасть в его руки.

Сакуль прерывисто вздохнула. – Значит, он рядом?

– О да. Я крала зрение одного из его спутников. Снова и снова. Сейчас они близко от последних врат, смотрят в разрыв, на истерзанное тело глупой Гадающей по костям, что вздумала залатать дыру своей душой. – Менандора оскалилась. – Вообразите, какое самомнение. Старвальд Демелайн! Камеры сердца самого К’рула! Неужели она не знала, как это ослабит его? Ослабит всЁ?

– Итак, мы втроем уничтожим Сильхаса Руина, – сказала Шелтата. – А потом Имассов.

– Мой сын решил помешать последнему, – ответила Менандора. – Но Имассы стали бесполезны. Можете ранить Рада, если нужно будет, но не убивайте его. Поняли? Я требую клятвы, сестры. Давайте. Здесь и сейчас.

– Согласна, – произнесла Шелтата Лор.

– Да, – произнесла Сакуль Анкаду, – хотя это все усложняет.

– Придется потерпеть. – Менандора повернулась. – Время.

– Уже?

– На пути встали жалкие людишки. Сначала сокрушим их. У Сильхаса Руина тоже есть союзники. За работу, сестрички!

Сказав так, она пошла к холмам, на ходу перетекая в драконью форму.

За ее спиной Шелтата и Сакуль перебросились взглядами и разошлись. Требуется много места для превращения в дракониц.

Заря, Сумерки и та, что известна как Пеструха. Бело-золотая драконица; драконица бурая и как бы сгнившая на вид; и последняя – пестрая, ни свет и ни тьма, но неспокойная связь между ними. Солтейкены от крови Матери Тиам. Паруса крыльев, змеиные шеи, когти и чешуя. Кровь Элайнтов.

Они поднимались в воздух, оставляя за собой потоки сырой магии. Менандора возглавила клин. Шелтата Лор была слева от нее, Сакуль Анкаду – справа.

Холмы уплывали вниз; массивные туши вздымались к небу.

Над гребнем холмов, когда-то бывшими берегом древнего моря, солнце отражалось в чешуе, просвечивало сквозь перепонки крыльев; три тени скользили по траве и каменным осыпям, заставляя мелких зверьков искать укрытия, посылая птиц в панический полет, замораживая на месте перепуганных зайцев.

Летучие звери начали охоту, и никто не земле не мог чувствовать себя в безопасности.

***

Плоская земля, усеянная горбами курганов – мертвыми драконами, страшными словно развороченные могилы, из которых торчат кости, свисают иссохшие сухожилия. Крылья хлопают, как паруса погибших кораблей. Шеи искривлены

и прижаты к земле, кожа на головах съежилась, обнажая пустые провалы орбит и торчащие скулы. Перепачканные серой пылью клыки оскалены в вечной угрозе.

Серен Педак не думала, что прежде было так много драконов. Она вообще не верила в существование этих тварей. Разве что в тех, что создаются из других телесных форм. Как умеет Сильхас Руин. Она гадала: не были ли они все Солтейкенами? – и почему-то знала, что нет.

Настоящие драконы, по сравнению с которыми Сильхас Руин, ужасное крылатое существо, кажется подделкой, лишенной величия и чистоты.

Разрушение костей и плоти вызвано временем, не насилием. Ни один из зверей не лежит простертым, ни на одном не видно зияющих ран. Они сами выбрали себе посмертные позы.

– Как синие мухи на оконном стекле, – сказал Удинаас. – Попали не на ту сторону, пытались вылететь. Но окно оставалось закрытым. Для них, а может, и для всех. Или… не для всех. – Тут он улыбнулся, как будто такие мысли могли его веселить.

Они издалека видели врата, бывшие целью путешествия; казалось, что вокруг них драконов было больше, что они собирались именно сюда. Стороны портала были высокими как башни и очень тонкими, а сама арка казалась странно скрученной, словно паутина на сучьях мертвого дерева. Между пилонами было что-то серое, гладкое, слабо вращающееся противосолонь. Проход в иной мир. Туда, где – это понимали все – можно отыскать остатки души Скабандари. Предателя. Отца Тень. Кровавого Глаза.

Воздух казался Серен лишенным жизни, нечистым, как будто каждый вдох нес слабый запах неутолимого горя, не развеявшегося за бесчисленные тысячелетия. Каждый вдох ослаблял ее, лишал силы и члены тела, и дух. Портал казался пугающим – и все же ей хотелось поскорее добраться до него, прорваться через серый бесформенный барьер. Скорее прочь отсюда, от всего этого.

Она была убеждена, что есть способ – должен быть путь мирно разрешить надвигающееся противостояние. Разве это не главный ее талант, разве она не гордится исключительным искусством ведения переговоров?

В трех шагах впереди шли Удинаас и Чашка – маленькая ладошка в большой, потрепанной годами ладони. Она видела их все время с момента прибытия в это мрачную страну, что лишь добавляло мыслям горечи и беспокойства. Неужели он один способен отогнать все кошмары, утешить одинокое, заблудшее дитя?

В самом начале Чашка держалась ближе к Сильхасу Руину. Он был тем, кто говорил с ней через умирающий Азат. Он поклялся защищать ее, возрождающуюся в ней жизнь. И она взирала на благодетеля со всем обожанием, какого можно в данных обстоятельствах можно было ожидать от сироты.

Но все изменилось. О да, Серен Педак видела достаточно мелких признаков давней близости, взаимосвязей между двумя столь несходными существами. Общее место возрождения, драгоценности общих воспоминаний об одиночестве, об оторванности от всего и всех. Однако Сильхас Руин открыл о себе слишком многое. Явил холодное равнодушие, подавляющую жестокость. Ох. Но разве он отличается от той Чашки, что обитала в Летерасе? Она сама рассказывает, как убивала людей, выдавливала из трупов кровь, чтобы насыщать алчную почву Азата…