Буря
Шрифт:
— И вы больше не пытались?
Холли покачала головой:
— Нет. И вовсе не из-за его фиаско с презервативами. Но той ночью я могла думать только об одном: неужели Дэвид — единственный парень, которого я когда-либо поцелую? И не знала, готова ли я утвердительно ответить на этот вопрос, а потом сомнения начали расти как снежный ком. Я понимала, что мы с ним движемся в разных направлениях, и мне казалось, что я совершаю ошибку.
Я обнял ее за талию и притянул к себе.
— Ты так серьезно ко всему относишься, да?
Она
— Ты тоже серьезный человек, только не хочешь этого признавать. Как, например, насчет классической литературы, которую ты тайком читаешь?
— Это ведь для школы.
— Но ты ведь уже определился со своей специализацией. Джексон, и еще кое-что…
— Да?
— Я действительно этого хочу, — сказала она.
Не ответив, я прикоснулся губами к ее плечу и закрыл глаза. Я знал, что ей пришлось собраться с силами, чтобы сказать это, но некоторые моменты все равно беспокоили меня.
— Джексон?
Я тяжело вздохнул и откинул голову на подушку:
— Может быть, в другой раз.
— Более подходящий, чем сегодняшний вечер? — Она ослабила объятия и принялась отодвигаться от меня.
— Я не хочу причинить тебе боль, — чуть слышно прошептал я.
Мысль о том, что ей может не понравиться, мешала мне продолжать то, что мы начали. Я не мог вспомнить, когда в последний раз был с девственницей, — даже просто общался. Может быть, никогда.
Я погрузился в глубокие размышления, а Холли в этот момент принялась покрывать поцелуями каждый сантиметр моего тела. Ее руки проделывали такие вещи, что мой мозг отказывался мыслить логически. Застонав, я закрыл лицо руками:
— Холли, что ты делаешь?
— Джексон, посмотри на это с другой стороны. Ты намекаешь, что мне нужно поискать себе другого парня? — она дразнила меня, и ее голос звучал весело.
— Нет.
— Значит, ты бросишь меня ради какой-нибудь распущенной девицы?
— Нет, конечно.
— Тогда я не вижу другого продолжения наших отношений, если только ты не давал обет безбрачия.
— Ни в коем случае.
Она рассмеялась и, положив ладони мне на щеки, прижалась своим лбом к моему.
— Я хочу, чтобы это был ты.
— Почему?
Она поцеловала меня в губы:
— Потому что… я так хочу, тебе ясно?
Я прекрасно понимал, о чем она сейчас умолчала. Эти три слова мы друг другу не говорили.
— Ты должна сказать мне, если будет больно. Обещаешь? — попросил я. У меня уже тряслись руки.
Холли взяла мою ладонь и приложила к сердцу.
— Клянусь.
— Хорошо.
Она поцеловала меня в щеку:
— По-моему, я впервые вижу, чтобы ты так нервничал.
Я действительно переживал и никогда в жизни еще так не медлил. Холли, смеясь, назвала меня экспертом в надевании презервативов, и мне пришлось сказать, что я практиковался, когда был младше. Так и было — лет в четырнадцать. Как бы то ни было, нам с Холли удалось превратить этот неприятный и неловкий момент в чрезвычайно веселый.
Что касается самого секса, то, мне кажется, все прошло великолепно. И в основном благодаря тому, что Холли никогда не притворяется. А еще она умеет сделать так, что я чувствую себя частью чего-то важного. Как будто мы каждый раз создаем воспоминание, которое невозможно будет забыть. Вот я, к примеру, очень порывистый человек. Чего бы мне ни захотелось, я тут же стараюсь сделать это. Но у меня возникло чувство, что Холли уже давно начала планировать эту ночь и прокручивала ее в голове во всех подробностях. И я был в восторге от того, что она захотела сделать меня частью этого события.
Позже мы вместе принимали душ. Холли стояла на цыпочках и, скрестив руки, крепко обнимала меня за шею. Она прижималась лицом к моей груди, вода стекала с нас потоками. Мне показалось, что она специально прячет лицо, чтобы скрыть слезы. И я боялся спрашивать ее, в чем дело. Некоторое время мы продолжали стоять, обнимая друг друга. А потом она прошептала:
— Спасибо.
Тогда мне впервые захотелось признаться ей в любви. Эти слова прозвучали бы вполне естественно и идеально могли вписаться в атмосферу момента. Но стоило мне задуматься, что я чувствую на самом деле, как язык отказался повиноваться. Так что вместо «я тебя люблю» я произнес:
— Ты знаешь, что у тебя веснушка на…
Она закрыла мне рот рукой.
— Да, знаю.
Потом мы снова смеялись, и это задало тон всей ночи. Холли сидела на кухонном столе и слушала мои шутки, пока я готовил яичницу. Завернувшись в мой синий купальный халат, с влажными волосами и до сих пор играющим румянцем на щеках она выглядела великолепно.
И сейчас, оглядываясь назад, я понимал, что был бы абсолютно счастлив, если бы это мгновение растянулось на долгие недели или даже месяцы.
Все, что произошло, нельзя было назвать идеальным, и все же это было великолепно.
Я был настолько погружен в воспоминания о Холли «ноль-ноль девять», что не заметил, как дыхание Холли «ноль-ноль семь» стало очень глубоким, и она начала пускать слюни на мою толстовку. Я отпустил ее руку, обнял и притянул поближе, чтобы голова Холли не касалась земли. Поворочавшись минуту, девушка подняла голову:
— Я уснула, да? — Она вытерла лицо рукавом, и я улыбнулся:
— Почему бы и не вздремнуть, если прогуливаешь занятия?
Холли села и залилась румянцем:
— Извини, я из тех, кто может уснуть в пробке под непрерывные гудки автомобилей.
— Видимо, у тебя вчера было много домашней работы?
— Да, и еще подготовка к тесту академических способностей. Я планирую сдать его через несколько недель.
Я сел напротив нее:
— У меня были неплохие результаты. И я по-прежнему хочу помочь тебе.
— Что значит «неплохие»?
— Тысяча девятьсот семьдесят баллов.
Ее брови поползли вверх.